— Выбирай!
— Выбирай…
— ВЫБИРАЙ!!!
«Прости, брат…»
* * *
Мелкая каменная пыль кружила перед глазами, оседая на глупой улыбке. Кряхтя, Гамлет поднялся на ноги и оглядел поле недавнего скоротечного сражения. Город вновь затих, спрятав в своих недрах угомонившихся до времени тварей.
Тела спутников вор заметил сразу. То, что от них осталось, после мясорубки обвала. Невесело усмехнувшись, он развернулся в сторону исходящей нежным сиянием вокзальной башни.
Шар оказался меньше, чем он думал. Да и золотом этот комок металла тускло-желтого цвета назвать можно было только с огромной натяжкой. Гамлет протянул было правую руку, но ее вдруг прострелила резкая боль. Присмотревшись к пальцам, он заметил их неестественно серый цвет и частые пятна мелких язвочек. Улыбка вора стала шире: «И все-таки я успел…». Левой рукой он коснулся шара…
И боль ушла… Свет принял его…
Гамлет открыл глаза. Он сидел на огромном валуне перед плюющимся искрами костром, держа в руке стакан с чем-то ядреным. Залпом выпил, сморщился: самогон, и притом — препоганейший. Кинув деревянную посуду в костер, быстро задрал правый рукав. На свет показалась чистая, без малейших признаков поражения кожа. Звенящую тишину вдребезги разбил его задорный смех.
В свете костра блеснули грани кристаллического пепла. Боли не было…
Ему казалось, что он растворился в этом сиянии. Стал частью его. Слышал свой собственный голос среди множества других.
— ВЫБИРАЙ!
— Выбирай…
— Выбирай!!!
Ему уже не было больно. И страшно не было. Прошло слишком много времени с того момента, когда он разучился чувствовать. Позже он перестал есть. Еще позже пить. Теперь он был похож на скелет, обтянутый шелушащейся кожей. Безумно улыбающийся, бесцветный скелет. Герой черно-белого фильма.
— Гамлет, брат, ты тут живой еще? — прозвучал совсем близко знакомый бархатный голос. Антон.
— А что ему станется-то, убежит, что ль? — хохотнул рядом Костя.
Казалось, вор мог видеть сквозь серые веки, но другим это было неприятно. Видимо в его голове еще остались ростки разума. Он открыл глаза.
— М-да, хреново выглядишь… Но ты сам говорил, что хочешь это увидеть. Так что давай-ка, поднимайся.
Они помогли ему встать и выйти на улицу. Практически вынесли. Посадили на стул. Он поднял голову…
В вышине, в пятне мутно-белого молока Млечного Пути, сияли мириады маленьких светлячков. Звезды. Белые, золотистые, малиновые… Они манили то, что осталось от него. Звали в небо. Самое обычное звездное небо. Последнее небо в его жизни…
Через мгновение он рассыпался серым пеплом. Хлопья подхватил ветер, пронес над спящей деревней, над дышащей новой жизнью землей, над разрушенными Последней войной городами. Ветер протащил его сквозь фильтры противогазов, сквозь холодные подземные туннели, заставил осесть на шкурах всевозможных тварей и в волосах живых людей… Ветер запомнил его…
— Выбирай!!!
«Наверное, так и должно быть….»
* * *
Высокие тонкие фигуры склонились над мечущимися на земле людьми. Они не чувствовали ни жалости к бывшим хозяевам планеты, ни любопытства. Они вообще ничего не чувствовали. Эмоции — удел слабого человеческого разума. А они ушли дальше по спирали эволюционного развития. Они не умели говорить. Им это было не нужно. Их мысли, материальные, летали в пространстве, играя сотнями разных голосов.
— Эти справились лучше предыдущих…
— Эти справились…
— Справились ли?..
— Они сделали правильный выбор…
— Не был ли их выбор слишком прост?
— Прост?
— Как и всегда…
— Как у всех…
— Может, они другие?
— Такие же…
— Их мозг обычен…
— Чем они отличаются…
— Ничем…
— Тогда надо решать…
— Решать надо…
— Решать…
— И что же?
— Убить…
— Убить их всех!
— Они жестоки…
— Они убийцы…
— Хватит! — ближе к людям вышла совсем низкая, почти человеческая тень. — Мы дали им задание! Выбор. Они справились. Мы обязаны подарить им жизнь!
— Жизнь…
— ЖИЗНЬ?!
— За что?
— Они недостойны…
Фигура опустилась на колени и провела подобием ладони по лицу одного из людей.
— Если мы не сделаем этого, то чем мы лучше их?
На мгновение пространство наполнилось тьмой. И тут, разрывая ее подобно молнии, пронеслась огромная, яркая мысль-фраза:
— РЕШЕНИЕ ПРИНЯТО!
* * *
Они долго, мучительно вырывались из липких, отвратительно терпких объятий забытья. Хотелось вздохнуть, закричать, подобно аквалангисту с пустыми баллонами, слишком быстро всплывшему на поверхность, рвущему горло в попытке избавиться от последствий кессонки.
— Вот это я погулял… — пробормотал Котя, держась за голову.
Тут же резко вскинулся от страха вновь увидеть разрушенный город. Но вместо него перед глазами играло пожухлой травой поле, а где-то на горизонте угадывались границы каменной воронки. Его спутники ворочались рядом, пытаясь подняться.
— Какого черта?! Что это было? Меня под ЛСД так не штырило! — очумело тряся головой, проорал Гамлет.
— Замолкни, — буркнул в ответ Рэд. Его хмурый взгляд уперся в привычно темные небеса.
— Губами нарика глаголет истина, — прокряхтел Костя, поднимаясь на трясущиеся ноги. — Что с нами было?
— Все банально просто. Нас поимели. Наши мозги в прямом смысле от…
Антона прервал неожиданный скрежет рации.
— хррр… ххррр… МУЖИКИ, ОТВЕТЬТЕ, ВАШУ МАТЬ… ххрр…
Котя потянулся за спину и зажал в руке микрофон.
— Хромой, не ори. Отвечалка болит…
— Потом ныть будете! Они вернулись!
Мужчины недоуменно переглянулись.
— Кто?
— Кто, кто… Хрен в пальто! Все, кто погиб от «Молчунов»! Все до единого! ОНИ ЖИВЫ!!!
Передатчик выскользнул из вмиг ослабевших пальцев Кости и с жалобным стоном разбился о подвернувшийся камень. Раздался радостный смех Гамлета. С обнаженным торсом он прыгал, поднимая кулаки к небу. Кожа правой руки была абсолютно чистой.
— Антон, — прошептал Котя. — Это были они? Это великаны нам в голову залезли?
— Да.
— Но я видел…
— Я тоже видел многое. С вором, думаю, та же тема.
— Так это все… все…
— Это все было на самом деле. Внутри нас. В наших мозгах. Все, что произошло после Границы — мультики у нас в головах.
— Но зачем…
— Наверное, просто чтобы мы поняли…
Горизонт вдруг начал стремительно светлеть. Небо окрасилось несмелыми легкими мазками теплых красок. Все оттенки розового, желтого, алого, сиреневого кружили, перетекали, смешивались. Показался солнечный диск, принося с собой первые за долгие годы теплые лучи, проникающие в самые темные уголки души, зажигающие свет жизни в тусклых, мертвых глазах.
* * *
В деревне был праздник. Да какое там, во всех деревнях творился хаос. Броуновское движение бесконечно счастливых человеческих тел. Потоками лились слезы. Кто-то уже удалился миловаться после долгой разлуки. Все это было еще слишком далеко от него. Пока он ощущает лишь жалкие отголоски тех эмоций, что бурлят в людях. Пока.
Хромой зашел за амбар. Казалось, солнечные лучи специально обходят это место стороной, давая ему последний шанс поговорить с НИМИ. Из тени показалась скрючившаяся огромная фигура неизвестного существа. Мощные ноги на широких ступнях. Непропорционально длинные, жилистые руки, под землисто-черной кожей которых перекатывались жгуты мышц. Небольшая, по отношению к телу, голова и огромные, как омуты, темные глаза без белков. Даже мельком заметив, люди называли ИХ Тенями. Что ж, вполне заслуженно.
— Ты добился своего… — Леонид услышал в голове отдаленный мыслеобраз существа. — Они счастливы. Или как это называется…
— Именно счастливы, — хмыкнул Хромой. Он уже разучился говорить так, как ОНИ.
— Но, ты же понимаешь, это лишь отсрочка. Они алчны, агрессивны, жестоки. Они уже уничтожили себя один раз. И сделают это вновь. Зачем ты продлеваешь их агонию?
— Потому что мы… нет, потом у что ВЫ — неправы. Да, люди жестоки, да, они любят убивать, да, со стороны они не лучше волколаков… Но они сильнее нас. Стоя на краю гибели, они могут измениться. Пока они продолжают борьбу, пока рвутся вперед, они способны на все…
— Ты стал другим… Ты открываешь рот, чтобы общаться. Мы почти не слышим тебя.
— Значит, так должно быть… Как моя старая биооболочка?
— Жизненные показатели снижаются. Скоро уже ты не сможешь вернуться. Или ты и не собираешься?
— Какой догадливый! — протянул Хромой с улыбкой. — Наши виды похожи сильнее, чем мы думали. Количество нейронных связей в мозгу достаточное для сохранения способностей. Правда, организм их рассчитан на использование разве что небольшого процента от возможностей мыслительного центра. Но это решаемо… И — да, я решил присоединиться к ним. Ведь, прожив здесь все эти годы, я сам изменился. Они научили меня сопереживать, любить, надеяться… Несмотря на все свои недостатки, всю свою грязь, они прекрасны… Каждой черточкой их неповторимых лиц, каждым жестом. Они прекрасны. И я хочу стать похожим на них.
