рядом со мной на кровать и обняла за плечи.
– Веснушка, у тебя всё хорошо?
– Конечно, – сказала я.
– Я знаю, как тяжело тебе приходится в школе. – Она положила мою голову себе на плечо. – Скверно, когда тебя все пинают.
– Так ты знала? – Я подняла голову, чтобы взглянуть на неё.
– Ну, у меня было такое ощущение, – ответила она и печально улыбнулась. – Я представляю, что значит быть новенькой в кроссовках с распродажи. Но я решила не вмешиваться и позволить тебе самостоятельно со всем справиться. Может быть, я ошиблась. – Она помолчала, гладя меня по руке. – Я всё время думала, что тебе помог бы разговор по душам с кем-нибудь, ну знаешь, с кем-то, кто готов выслушать и помочь решить проблемы. Медсестра в больнице говорила о программе консультаций, на которую нас могли бы направить. Ты рассказала бы о своей школе, о подругах и…
– О том, как мы жили с папой? – Я почувствовала, как напряглась её рука. – Я согласна, но только если ты пойдёшь туда вместе со мной.
На этот раз она молчала гораздо дольше, но наконец вздохнула и произнесла:
– Договорились, Веснушка. Я буду там. Наверное, это следовало сделать уже давно. Хочешь верь, хочешь не верь, но я далеко не всегда знаю, как следует поступить, чтобы стать хорошей мамой вам двоим. Для этого нет пошаговой инструкции, чтобы в случае чего прочитать нужную страницу и всё понять.
– Вроде «Руководства для чайников для матерей-одиночек»? – спросила я.
Мама потрепала меня по подбородку:
– А ты и правда настоящая петардочка, верно? Вот погоди, сошью для тебя эмблему: «Осторожно: ехидная девица!»
– Мама! – пискнула я, но тут же мы обе с хохотом повалились на кровать.
И хотя на следующий день в школе я немного нервничала, ледяные пальцы больше не гуляли у меня по спине, они оставили меня в покое. Как и Мэдди. Она старалась не замечать меня, когда вошла в автобус. И когда они с двойняшками Осло шли за мной по коридору, то болтали о чём угодно, кроме меня.
Я не сердилась, что Мэдди меня игнорирует. Ей наверняка трудно далось возвращение в школу. Ведь она была девочкой-совершенством, но внезапно сошла с пьедестала.
Временами я замечала, как в её глазах мелькает страх. Может, на самом деле она не так уж и отличалась от меня, только потратила больше сил на то, чтобы это скрыть.
После всего случившегося я чувствовала себя бабочкой, которая вылупилась из куколки и получила возможность расправить крылышки, найти себе бабочек-подруг и прожить счастливую жизнь. Но этого не произошло. Почти всё время я оставалась одна. Я по-прежнему была тихоней. Не думаю, что кто-то мог догадываться, что пришлось пережить нам с Антонией.
Но далеко не всё осталось неизменным. По крайней мере, я наконец согласилась посещать после школы художественный кружок. Когда я сообщила об этом Мэй, она так обняла меня, что едва не задушила.
– Я так и знала, что ты согласишься, Люси! – она счастливо улыбалась. – Вот увидишь, тебе понравится!
И она оказалась права. Я чувствовала себя крайне неловко, когда пришла туда в первый раз, но мистер Кэпп приветствовал меня своей обычной улыбкой, а Мэй взяла за руку и познакомила с остальными учениками, посещавшими кружок. Я даже умудрилась пошутить по поводу усов мистера Кэппа, и все рассмеялись. Громче всех смеялся мистер Кэпп.
А однажды на уроке рисования мистер Кэпп показал мне альбом с работами художницы Джорджии О’Кифф. Она прекрасно рисовала цветы, черепа и пустыню в Нью-Мексико.
– Вот бы и мне рисовать так, как она, – вырвалось у меня.
– Ты и будешь рисовать, только по-своему, – улыбнулся мистер Кэпп. – Главное – продолжай рисовать. Никогда не прекращай творить красоту.
Я долго размышляла над его словами. И перестала срисовывать картинки из книг. Стала рисовать всё, что приходило в голову.
И первым, что я нарисовала, стали бурые воды реки Саскуэханны, струящиеся мимо высоких серо-белых берёз на острове Охотничьей Луны.
– Ты сейчас руку до локтя сгрызёшь, – заметила я, глядя на маму.
Она вынула изо рта большой палец и сердито уставилась на него. А потом занялась ногтем на мизинце.
Мама так нервничала с тех пор, как несколько добровольцев из церкви Святого Причастия Девы Марии предложили помочь расчистить обломки, оставшиеся на месте нашего трейлера. Она, конечно, приняла помощь, но всегда чувствовала себя неловко в обществе искренне верующих людей.
А сегодня мама следила за действиями агента из Федерального бюро по чрезвычайным ситуациям, исследовавшего остатки трейлера. Он показался мне дружелюбным и сообщил, что практически уверен в нашем шансе на финансовую помощь.
Это означало, что нам выделят деньги на залог для приобретения двухкомнатной квартиры с обстановкой, которую мы осматривали вчера. Она была чистой и уютной, со светлым деревянным полом и большим окном-эркером, выходившим на улицу. И что самое замечательное, она располагалась всего в квартале от дома Мэй.
Но хорошие новости не помогли маме отказаться от скверной привычки. Чиновники вгоняли её в ещё больший трепет, чем церковники.
– У меня такое чувство, будто он меня осуждает, – пробормотала мама, переходя на безымянный палец.
– Он тебя обидел? – спросила я.
– Нет, – призналась мама. – Просто такое чувство. Кстати, а где Антония?
– Пойду поищу. – И я побежала к дороге.
Я увидела Антонию на остановке автобуса, но не спешила её окликать. Сестра разговаривала с Гасом Альберто. Гас стоял, держа руки в карманах, явно стараясь выглядеть круто и уверенно. Антония широко улыбалась.
Гас заметил меня и покраснел, как морковка. Он что-то поспешно буркнул и ринулся прочь, пригнувшись, будто собирался спрятать голову под мышкой. Антония обернулась и помахала мне.
– Чё скажу, чё скажу! – зачастила она, всё ещё сияя.
– Тебя мама зовёт.
– Ага, иду. – Антония совершенно меня не слушала. – Знаешь чего?
– Чего?
– Гас пригласил меня на вечеринку на Хеллоуин! – Улыбка Антонии стала ещё шире.
– Ты же с ним не разговариваешь!
– Ну вот, давай я тебе расскажу, как всё было. – Пока Антония трещала без умолку, я взяла её за локоть и аккуратно развернула к дому. – Короче, вчера утром я стояла у своего шкафчика, и вдруг ко мне подходит Гас и говорит «привет», а я молчу. А он такой, типа, «извини», и вид у него стал такой тупой, что я ему поддала.
– Ты его пнула?
Антония кивнула так небрежно, словно это было в порядке вещей.
– А он схватился за руку и говорит: «Ты чего? Я же хотел тебя позвать на вечеринку!» И знаешь что потом?
– Ты согласилась?
– Нет! – завизжала Антония. – Этот слизняк Зуги
