Хмыкнув, я взял ножик, обрезать свою сигару.
В кабинет постучали. Я недовольно посмотрел на дверь, но вставать не торопился. Постучат и уйдут.
— Пусти. Это Валентина. Попросил ее кое-что принести.
— Надеюсь, не лимон…
Пришлось идти открывать. Капитан Васильева бросила неодобрительный взгляд в сторону диванчика, но Виктору ничего не сказала. Не став заходить, протянула закрытый поднос и шагнула вон из комнаты.
— Это ты ее так хорошо воспитал или я? — поинтересовался я, открывая поднос.
Виктор улыбнулся.
— Она просто хорошая. Сама по себе.
На подносе оказались тарталетки с паштетом, твердый сыр, мед, орехи и горький шоколад.
Виктор рассказывал про экспедицию. Некоторых вещей я не знал или не помнил, и сейчас переживал весь этот полет заново. Несмотря на трагические события, нашлось много забавных моментов, над которыми мы хохотали. Рассказчиком Виктор был отменным.
Солнце почти село. Разговор утих. Я подошел к окну, подышать летом. Хотя город, он что летом, что зимой — пахнет городом. Здесь даже в парке сложно почувствовать аромат травы или цветов, все забивает запах механизации.
— Ладно, Лёх, спасибо за чудесный вечер, сигары, коньяк, — поднялся вслед за мной Виктор. — Отпирай.
— Нет, — ответил я не оборачиваясь.
— Драться с тобой предлагаешь?
— Как хочешь, — я пожал плечами. — Будешь доставать, могу и сожрать ключ. Как врач оцени, сколько нам его тогда ждать придется?
— Послушай, Лёх. Я много думал над тем, что ты говорил. И про аварию помню. И все-таки…
— Ну? — я обернулся.
Виктор слегка отрешенно улыбался, пожалуй, не мне, а каким-то своим мыслям.
— Я не хочу тратить всю свою жизнь на попытки любым способом избежать смерти.
Я открыл рот, чтобы возмутиться, но Витька жестом остановил меня.
— Я счастлив сейчас, Лёх. Понимаешь? Не знаю, что будет завтра или через неделю. И знать не хочу. Возможно, завтра Валька уйдет от меня к другому, и я сопьюсь этим твоим дорогущим коньяком. Может быть, счастье уйдет каким-то другим путем, и я, как ты, буду жить тем, что «у меня все это было». Может, и не уйдет. Но мне не нужны предсказания будущего. От всего не убережешься. Если завтра мне придется умереть — что ж, сейчас отличный момент. Пока еще нет ни боли потерь, ни горечи разочарований. Я унесу с собой только счастье. Что может быть прекрасней?
— Это эгоизм…
— От тебя такое тем более странно слышать, — усмехнулся Виктор. — Ты сам-то недавно целую экспедицию втравил в приключения. Зная, чем все закончится.
— У меня кроме тебя нет друзей, Вить. Никого. Не хочешь думать о себе или Вальке…
— Так заведи, — Виктор обезоруживающе улыбнулся. — В чем проблема, Лёх? Ты прячешься здесь, в кабинете. С сигарами и коньяком. Вот смотрю я на тебя, и знаешь, что мне кажется? От себя мелкого ты недалеко ушел.
— Да иди ты, — я снова отвернулся к окну.
— Пойду. Ключ отдай.
— Вить, я же не прошу многого. Просто не езди в тот день никуда. Возьми отгул, посиди дома, фильмы посмотри или погоняй в стрелялку.
— Ты потерял все! — рявкнул Виктор. — Все! Свою жизнь, работу, женщину, перспективы. Начал все с нуля и когда представилась возможность что-то менять, отказался. А мне предлагаешь запереться в квартире и бояться высунуть нос, чтобы не дай бог ничего не случилось?
— Так, я-то жив! Я отказался менять течение жизни, а не пытаться избежать смерти!
— Так, мы и не знаем до конца, что такое смерть, Лёх. Может там тоже есть возможность что-то начать заново. А если и нет… Прячась от смерти, не увидишь и жизни. Так стоит ли цепляться за призрак того, чего сам себя лишаешь?
— Но я, Валька…
— Да, так же как Лео, Ву, Эванс — они тоже остались без тебя. И ты не захотел это менять, помнишь?
— Твою мать.
Вернувшись к диванчику, я посмотрел на почти пустую бутылку и вылил себе в бокал остатки коньяка.
— Давай ключ, — протянул руку Виктор. — Хочу все-таки съездить в Питер к мелкому тебе. Если доеду, попробую отговорить от операции. Сам машину не поведу, возьму такси. Но шарахаться от каждой тени не собираюсь.
«Не доедешь…»
Я сунул руку в карман, достал ключ и бросил Витьке. Поймав ключ налету, он довольно кивнул и протянул ладонь прощаясь.
— Да иди ты, — прошептал я.
И сделав несколько шагов, обнял Виктора.
— Увидимся, — оптимистично бросил он, отпирая дверь.
Оставив ключ в замке, вышел и широко улыбнулся на прощание.
Эту улыбку я и запомнил…
* * *
Ольга сидела в кресле напротив меня, скептически разглядывая кабинет.
— Оль, мы договорились? — я никак не мог понять ее настроения.
— Ты же знаешь, что я душу продам за возможность поехать в Лондон и поковыряться в этих распадах? Но все равно не понимаю, чем тебе не угодила моя семейная реликвия. Она всегда со мной.
— Пистолет, — фыркнул я.
— По современным меркам это даже не оружие, ты же знаешь.
— Вот и оставь его здесь, — встав, я открыл дверцу встроенного в стену сейфа. — Пусть полежит, пока ты будешь в Лондоне.
— Да я его и дома могу оставить, — стушевалась Ольга.
— Не надо дома. Оставь тут.
— Ты ведешь себя очень странно. Даже для тебя — странно.
— Старею, — я невольно улыбнулся.
Ольга закатила глаза, но все же встала, достала из сумочки пистолет и сунула его в сейф.
— Все? Доволен?
— Доволен, — подтвердил я.
— Тогда отдавай мои билеты в Лондон.
— Вместе полетим. Представлю тебя коллегам.
Ольга вздернула брови, но возражать не стала.
Команду она набирала самостоятельно. Я немного расстроился, когда не увидел в списках Антона, но настаивать ни на чем не стал. Все прошло хорошо, ребята быстро включились в работу, как будто всю жизнь изучали распады.
Когда при прощании Ольга припомнила мне этот пистолет в сейфе, даже стало неловко. Черт его знает, чего я тогда прицепился к пистолету. Видимо, нервы.
Меньше чем через месяц мне пришлось снова лететь в Лондон из-за конфликта Ольги с Боровским. Алексею не удалось уладить их разногласия, в итоге он вызвал меня. Посмотрев, как эти трое общаются, я снова порадовался, что семейная реликвия надежно заперта в сейфе.
Алексей злился из-за задержек с исследованиями. Боровский считал, что его не принимают всерьез. Ольга — что с подачи Боровского Алексей чрезмерно рискует, и старания не дать ему героически убиться отвлекают ее от основной задачи. Психологом я никогда не был, поэтому сейчас, общаясь с ними, ощущал себя бродящим по минному полю. Но в итоге выкрутился и ситуацию удалось выправить. Правда, у меня ушла на это почти неделя, зато я поприсутствовал на некоторых экспериментах, и атмосфера происходящего здорово меня взбодрила.
Любопытно, что в Лондоне я не испытывал такой сильной ностальгии, какая была у меня в резервации. Хотя, если подумать, будучи Алексеем, в институте Эванса я провел больше времени, чем там.
А дальше жизнь пошла своим чередом. Я присматривал за «мелким собой». Состоял в нескольких межгосударственных комиссиях, занимавшихся оценкой результатов исследований влияния способа межзвездного перемещения на организм человека. Мечтал о космосе.
Вместо того чтобы завести друзей, я, кажется, еще больше ото всех отдалился. Так было проще. И терять больше никого не придется. Если у вас нет собаки…
За столько лет я так и не придумал, что же делать, когда Алексей исчезнет. Если он все-таки исчезнет. Но все идет, как и шло, ничего я не изменил, многому даже помог. Виктора не спас… Так может стоит послать к лешему этот желоб? Разомкнуть круг.
Ольге с момента, как она в первый раз полетела с Алексеем на корабле к астероидам, я постоянно долбил, что ей нельзя выходить в космос. Нельзя, нельзя! Она уже, кажется, начала принимать меня за психопата, впадающего в старческую деменцию, раз за разом обещая никуда не выходить.
И все же вышла. О том, что Алексей пропал вместе с кораблем, сообщил Эванс. Новость застала меня вечером дома. Завершив звонок, я стоял посреди комнаты, немного ошарашенный. Вот и все, закончилось время, которое я помнил. И теперь я почему-то ощущал себя совершенно беспомощным. Как жить дальше, если не знаешь, что тебя ждет?
