— Откуда мне знать, что просить, когда я не знаю, что есть у вас?
Мэри обдумала эту фразу. Торт, пожалуй, был раз в десять дороже всего того, что она отдавала взамен во время предыдущих сделок. Он был, Мэри понимала это, настоящей золотой жилой для Спидо. Вполне возможно, второго такого случая сыщик может никогда не дождаться. Он заслуживал честной сделки.
Мэри пересекла комнату и подошла к комоду. Достав связку ключей, она бросила ее Спидо. Мальчик поймал ее.
— Ключи? — спросил он. — Я находил множество ключей. От них никакого толку, если замок, к которому они подходят, не попадает в Страну затерянных душ вместе с ними. А это практически исключено.
— В мире живых пару недель назад произошел крайне странный случай, — пояснила Мэри. — Мужчина вышел из машины на одном конце автоматической мойки, но автомобиль так и не появился на другом ее конце. Никто даже предположить не мог, что с ним случилось.
Спидо посмотрел на Мэри со смешанным выражением надежды и недоверия на лице.
— И что же с ним случилось?
— Пятна на солнце.
— Как это?
Мэри вздохнула.
— Если бы ты читал мою книгу «Все, что вы хотели знать о завихрениях пространства, но боялись спросить», ты бы знал, что в результате усиления солнечной активности в пространстве возникают завихрения, через которые в Страну затерянных душ из мира живых время от времени попадают разные вещи.
— О, — сказал Спидо. — Пятна на солнце, понятно. Мэри улыбнулась.
— В северной части автомобильной стоянки старого вокзала Пенн Стэйшн ты найдешь серебристый «Ягуар». Я никуда не езжу, так что сомневаюсь, что он мне пригодится. Он твой, если ты пообещаешь приносить все самое лучшее сюда.
Мэри видела, что сыщик обрадовался, услышав о машине, но он умел вести переговоры, поэтому старался скрыть воодушевление.
— Ну, — сказал Спидо. — Вообще говоря, тачка у меня уже есть…
— Да, — ответила Мэри. — Ты рассказывал, когда был у меня в прошлый раз. Насколько я помню, от нее больше проблем, чем удовольствия, потому что ты никогда не знаешь, где найти место для парковки.
— Да, — согласился Спидо. — Наверное, стоит подумать о чем-нибудь поменьше. Ладно, договорились!
Дав волю воодушевлению от удачной сделки, Спидо крепко пожал руку Мэри, гораздо крепче, чем позволяли приличия.
— «Ягуар». Bay!
Мальчик улыбнулся еще шире, растянув губы до середины ушей. Мэри просто не могла удержаться и не сказать что-нибудь на этот счет. Кто-то должен был дать знать Спидо, что с улыбкой не все благополучно.
— Тебе следует знать, что у живого человека всего тридцать два зуба.
Спидо посмотрел на Мэри, пораженный ее покровительственным тоном.
— Восемь резцов, — продолжала девушка как ни в чем не бывало. — Четыре клыка, восемь передних коренных зубов и двенадцать моляров, если, конечно, человек взрослый и у него выросли зубы мудрости.
— О, — сказал Спидо и покраснел.
— Я понимаю, улыбка — твой рабочий инструмент, но если думать о ней слишком часто, она способна обрести немыслимые масштабы.
Прежде чем мальчик повернулся, чтобы уйти, Мэри с удовлетворением заметила, что его рот уменьшился до приемлемых размеров.
В книге «Призрачные видения. Путеводитель по жизни для мертвых» Мэри Хайтауэр пишет: «Если в какой-то момент вам покажется, что окружающие странно на вас смотрят, и вы не можете понять, почему это происходит, есть вероятность, что вы теряете связь с собственным образом. Это значит, что ваше тело или лицо начинают меняться. Помните, мы выглядим так, как выглядим, только потому, что знаем, каков был наш внешний вид при жизни. Если вы забудете, что у вас голубые глаза, они могут стать желтыми или пурпурными. Если вы забудете, что у человека на руках десять пальцев, вполне возможно, что однажды вы обнаружите, что у вас их двенадцать. Единственным средством против потери образа является фотография, на которой, по вашему мнению, изображены вы. Если вам повезло и вы попали в Страну затерянных душ вместе со своей фотографией — это к лучшему. Изучайте фотографию. Старайтесь запомнить как можно больше деталей. Когда изображение отпечатается в памяти, достаточно будет представить его, и вы снова будете выглядеть так, как раньше. Если, конечно, вы этого хотите».
Ник прекрасно помнил все, что было связано с его земной жизнью: как выглядели его родители и он сам и что он съел на завтрак в тот злосчастный день, когда случилась авария, в результате которой он оказался здесь. Правда, перед его глазами был пример Лифа, превратившегося за годы, проведенные в лесу, в чистый лист бумаги. Если воспоминания действительно стареют и выцветают, как старые газеты, сколько времени осталось до того момента, как Ник, подобно Лифу, не сможет вспомнить, как его зовут? Ему не хотелось ничего забывать.
Ребята, привыкшие к тому, что их возили на машинах со скоростью сто километров в час, продвигались на юг медленно и с большим трудом. Ник никогда не был любителем пешего туризма. Когда он еще был жив, от долгих прогулок у него начинали болеть суставы, к тому же он рано или поздно натыкался на какое-нибудь природное препятствие — корень или что-нибудь еще, падал и обдирал колено. Оказалось, что туризм в загробном мире — занятие столь же неприятное. Да, расшибить колено было отныне невозможно, суставы не болели, но вскоре Ник понял, что, как и прежде, испытывает жажду. И не только жажду, но и голод. Лиф рассказал ребятам, что есть и пить им больше не нужно, так же как и дышать, но жажда и голод продолжали донимать их. «Вы привыкнете к этому», — напутствовал их Лиф, когда они уходили из леса. Но Ник не был уверен в том, что привыкать к вечному неудовлетворению — это то, чего он действительно хочет.
Вскоре стало понятно, что призрачному телу не нужен и сон, но, как и в случае с едой, желание поспать постоянно преследовало ребят. Ник и Элли договорились, что будут посвящать часть времени отдыху, как они делали раньше, когда были живы. Для них ночной сон был одной из ниточек, связывавших с жизнью, и они не хотели бы, чтобы она оборвалась. Однако оказалось, что такое простое дело, как устроиться на ночлег, в Стране затерянных душ оказалось не таким уж простым. Ребята не могли позволить себе лечь где попало.
«Как можно спать, если проваливаешься под землю?» — спросил Ник в первый же вечер. На дороге их здорово выручала изобретенная Ником обувь, но они не проваливались только потому, что постоянно находились в движении, а если останавливались, через некоторое время начинали уходить под землю. В первую ночь им так и не удалось придумать способ лечь на зыбкую почву и пришлось идти до утра.
