— Значит, вы утверждаете, что вся домашняя скотина в стране, а кошки-собачки тем более — это потенциальные люди? — шеф Спецслужбы уставился на меня с такой же смесью презрения и отвращения, как прежде Хеманс.
— Нет, — терпеливо повторил я. — Я утверждаю другое: эмбрионы, которым они дают жизнь как родители, теперь потенциально являются людьми. Это совершенно новая грань вопроса об этичности использования животных, но мы еще не знаем, насколько далеко эта грань простирается. Мы можем быть почти уверены, что у птиц и рептилий отсутствуют необходимые запасы генов, синтезирующих нужные белки. То же самое, по-видимому, справедливо для мелких млекопитающих. Но вопрос о точных границах потенциальной метаморфозы — дело десятое. А суть вот в чем: если только нас не разыгрывают, совершено крупное научное открытие. Практически единственным фактором, определяющим, вырастет ли из эмбриона человек, становится развитие этого самого эмбриона. В таком случае Хеманс прав: Алиса и все ее собратья — такие же люди, как мы с вами. И тут, естественно, возникает еще более важный вопрос: что мы сделаем из людей, если воспользуемся этой технологией?
Я сделал многозначительную паузу, но возгласов удивления не последовало. Все, насупившись, ждали, что я скажу дальше.
— В конце концов, мы всего лишь природные люди, — сказал я им. — Мы — продукт грубого естественного отбора, и управление реализацией наших генов было отдано на откуп другим генам. Гомеотические гены никогда не были идеальным решением проблемы формирования эмбриона. Они лишь импровизация, лучшее, что смогла придумать наша ДНК, обходясь своими ресурсами. А вот Алиса как человек — продукт относительно незатейливой уловки; но известные нам на данный момент факты пока что свидетельствуют, что эта относительно незатейливая уловка порождает слегка усовершенствованных людей. А если и нет, то скоро будет порождать — как только мы бросим на решение задачи все наши интеллектуальные силы.
Джентльмены, джинн выпущен из бутылки. Мы можем принять какие угодно законы против генной инженерии; при желании мы можем постараться, чтобы методы, примененные Хемансом, Ролингфордом и Брэдби к свиным эмбрионам, отныне подпадали под эти законы. Но это не изменит того факта, что люди и созданный ими мир весьма и весьма несовершенны, а Хеманс, Ролингфорд и Брэдби нашли новый способ устранения этих несовершенств. Если Алиса говорит правду, мы уже попали в Зазеркалье и обратной дороги нет. Пусть вам удастся сделать так, чтобы животные не говорили и не ходили на двух ногах, но людей вам не остановить. Если обыкновенная свинья как человек лучше, чем мы, вообразите, каковы будут наши дети, если им соответствующим образом посодействовать!
Министр и его заместитель серьезно закивали, но то были лишь рудименты условных рефлексов, вбитых в них имиджмейкерами. Шеф ГВР ошарашенно разинул рот. И лишь вице-секретарь в меру своего разумения угнался за моей мыслью.
— Вы говорите, что мы можем вывести породу сверхлюдей, которые нас поработят? — выпалил он на автопилоте.
Да, не знаешь, что сказать, — вспомни обывательские страхи…
— Я говорю о суперменах, которых можно изготавливать по принципу «Сделай сам». По дешевке, на стандартном оборудовании, немножко попрактиковавшись на любимой собаке. Речь не о безумных диктаторах — а об анархии. Если вы хотите по-хорошему договориться с нашими «тремя мушкетерами», вам нужно знать, какие карты у них на руках. Нельзя исключать, что они блефуют, что Алиса просто водила нас за нос, но я лично в это не верю. Если же они не блефуют, старого мира больше нет. В конце концов Спецслужба разыщет беглецов, но шанс уже упущен. Их история уже получила огласку, и она будет передаваться из уст в уста, все дальше и дальше.
Никто не закричал мне: «Вы с ума сошли!» Полицейский, хотя у него и подкачало воображение, был не так уж туп. Он больше не намекал, будто его инстинктивные предрассудки перевешивают мнение специалиста — то есть мое. И лишь пробурчал:
— Перестрелять их еще не поздно, — сам отлично понимая, что данный способ решения: а) больше не обсуждается всерьез; б) все равно неэффективен.
— А что же мы можем? — спросил непременный вице-секретарь, первым, хоть и нехотя, перешедший на следующую стадию.
Я знал, что убедить его будет непросто, но кто сказал, что в Министерстве внутренних дел работать легко? Правительство наделено инстинктивной тягой править, контролировать, держаться за руль мертвой хваткой.
— В принципе, — сказал я, — мы можем выбирать между двумя путями. Взять пример либо с Наполеона, либо со Снежка. Оба пути весьма нелегки — говоря по чести, я подозреваю, что мир уже перевернулся вверх дном и назад дороги нет, — так что, полагаю, мы ничего не потеряем, если попытаемся поступить по справедливости. Давайте-ка раз в жизни попробуем не преграждать дорогу прогрессу. Я знаю, за этот совет вы меня не поблагодарите, но голосую за то, чтобы просто отпустить их на свободу.
— То есть отдать их на волю общественного мнения, — кивнул замминистра: он по-прежнему не жалел умственных сил, чтобы понять меня неправильно. — Пусть с ними разберется толпа, вроде как с теми, кто развращает малолетних.
— Нет, — процедил я. — Я хочу сказать: пусть метод действует. Пусть пионеры прикладной гомеотики — все, включая свиней — делают то, что должны и что сумеют.
* * *
Убедить их оказалось куда как непросто, однако на Хеманса работали не только здравый смысл вкупе с настырностью, но и целая дивизия адвокатов — да и ситуация, по сути, вышла из-под какого-либо контроля, включая правительственный. Что я и втолковал в итоге своим собеседникам. Разумеется, «спасибо» они мне не сказали, но я на это не рассчитывал. Иногда приходится довольствоваться чувством собственной правоты.
* * *
Когда я вновь увидел Алису, она была двадцатидвухлетней знаменитостью, хотя ей приходилось выходить из дому исключительно в сопровождении телохранителей. Она посетила меня в лаборатории, чтобы ознакомиться с моей работой, а также поблагодарить за мой скромный вклад в дело ее освобождения — если ее нынешнее шаткое положение в обществе можно было назвать свободой.
— Но и я вам, несомненно, обязан жизнью, — заметил я, когда, осмотрев лабораторию, мы присели передохнуть и поразмыслить.
— Нет, это все Эд и Кэт, — созналась она. — Это они подхватили вас под мышки и отволокли по лестнице в подвал. А я всего лишь ударила вас топором, когда вы попытались его отнять.
— Но вы ударили меня не острием, а обухом, — возразил я. — Иначе меня бы в живых не было — и вас, подозреваю, тоже.
