— А ты в детстве кем мечтал стать?
Вопрос капитана застал юнгу врасплох. Немного подумав, он решил не скрытничать.
— Космонавтом.
— Почему?
— Мой отец, Степан Кочетков, был капитаном исследовательского корабля. Он пропал в поясе астероидов, когда мне только-только пять лет исполнилось. Вот и хотел по его стопам пойти.
— Не получилось?
— По здоровью не прошёл.
В рубке повисло неловкое молчание.
— Ну ладно, у нас тут не Земля, на анализы не смотрим, — откашлявшись, сообщил капитан. — Хочешь в открытый космос?
— Спрашиваете, — загорелся Петя.
— Вот и отлично. Надо направляющий механизм солнечной батареи проверить. Что-то заедать стала при переориентировании.
Облачившись в скафандры повышенной защиты, юнга со штурманом выбрались из корабля. Ещё в шлюзе Крепин привязал каждого к страховочной скобе и несколько раз подёргал тросики, проверяя конструкцию на прочность. Петя понимающе промолчал. Снаружи он пошёл впереди, с трудом отдирая тяжёлые ноги от поверхности. Штурман почти не слышно двигался за ним следом.
Первым причину неполадок обнаружил юнга. Комок мусора, вполне земного происхождения, облепил поворотный шарнир. Вообще-то, под действием сил притяжения всё выброшенное из кораблей падает на планеты, их спутники или Солнце. Редко что застревает на причудливых межпланетных орбитах. Штурманам даже указано, высчитывать специальные точки сброса, чтобы путь отходов был как можно короче и проходил вдалеке от магистральных трасс. Эта кучка, видимо, просто заблудилась.
Петя опёрся рукой на штангу и принялся счищать грязь. Орудовать огромной, металлизированной рукавицей было неудобно. Юноша не чувствовал её габаритов, и она постоянно за что-то цеплялась.
— Что ты делаешь? — раздражённо воскликнул штурман.
— Батарею ремонтирую.
— Почему рукой? На тот свет захотел? Ты знаешь, что там под верхним слоем? Заусенец какой, острый край – хана перчатке. Она не стальная, а только армированная.
Сказать было нечего. Петя подозревал, что фраза «Я не подумал» достойным ответом считаться не будет. До окончания вылазки он старался вперёд больше не лезть и лишь повторял действия штурмана.
— Осторожность, осторожность и ещё раз осторожность, — подтвердил капитан нагоняй помощника по возвращении. — Надо просчитывать каждый свой шаг. Штурман правильно говорит, торопыги здесь долго не живут. Неужели ещё не понял?
— Я стараюсь. Изучил устройство всех механизмов, релятивистскую алгебру, механику композитных притяжений, но про это в книгах не было…
— Книги… — задумчиво протянул Петров. — Разве можно запихнуть в них всю эту бесконечную ширь, всё это бескрайнее безмолвие? Это не передать никакими словами. Постоянное напряжение, непрерывный страх ошибки. Ты всегда один на один с вселенной, каждый шаг как по минному полю. Даже если вокруг надёжная и верная команда, она далеко не всегда способна прийти на помощь. Порвал бы ты сейчас перчатку, оторвался бы от корпуса в отсутствие страховочного троса и всё, ни мы, ни спящие семь тысяч душ ничем не смогли бы помочь. Понимаешь?
Юноша подавленно кивнул. Штурман решил не возражать капитану. И то, и другое представлялось ему не таким фатальным, но для вящего воспитательного эффекта заострять внимание на этом не стоило.
— Ладно, научишься. Подгребай к монитору. Давай, теперь я тебя в шахматы сделаю. Петров пробежался пальцами по клавиатуре. Компьютер вывел на экран доску и расставил фигуры для новой партии.
***
Капитан строго смотрел на стушевавшегося юнгу.
— Как не можешь? А кто хвастался, что релятивистскую алгебру учил?
— Но вы же со штурманом всё проверили.
— Проверили. По два раза. А нужно пять. Пятый – твой. Или считаешь, что и четырёх хватит?
Пётя решил в пререкания не вступать. Нотацию про осторожность он помнил очень хорошо. Взяв координаты, массу и вектор скорости корабля, он принялся рассчитывать гасящий импульс. Высчитал, сверил с данными капитана, ещё раз проверил свои вычисления. Ошибки не нашёл, но и цифры не совпадали.
— Ну как? — требовательно спросил Петров.
— Не сходится.
— Напутал, наверное, где-то.
— Да нет, вроде.
— Тогда на, мои вычисления проверь.
Капитан бросил ему блокнот с налезающими друг на друга каракулями. Юнга ловко выловил его у потолка и погрузился в чужие расчёты. Командир корабля всё делал не так, как привык юноша, но логика в его операциях прослеживалась. Даже элементарную теорему Пифагора можно доказать полусотней способов, что уж говорить о просчёте сложных орбит в поле притяжения нескольких тел.
Наконец, примерно через полтора часа кропотливого вникания в чужую математическую кухню, Петя разогнулся.
— Вы вот тут знак потеряли, — ткнул он пальцем в особо почёрканный листок.
— Да? — капитан удивлённо посмотрел в указанную точку. — Не соврал, значит. Действительно изучал.
— Я тебе говорил, что парень головой работать может, — подал голос штурман.
Юноша вспыхнул. Кулаки непроизвольно сжались. Они его проверяли, оказывается. Ничего, что он уже часов пять безвылазно за карандашом и блокнотом? Да? В глазах рябит, мысли путаются, звёздочки не только за иллюминатором летают. А им – хиханьки. Играют они тут в старших товарищей. Спасибо, не отправили напильником якорь обтачивать. Или это только потому, что у космического корабля якоря нет?
— Ну, не кипятись, — примирительно сказал Петров. — Это ритуальная проверка перед посвящением. Теперь ты – часть команды. Вечером устроим праздничный ужин.
— Поздравляю, коллега, — хлопнул юнгу по плечу вынырнувший из своего кресла Денис.
— А что в меню? — радостно спросил мгновенно забывший обиду Петя.
— О! Самое вкусное, что может быть в космосе: рыбно-куриное пюре с кусочками мяса и клубничные кексы долгого хранения, — порадовал связист. — Мы их как раз для таких случаев держим. Пятый месяц на камбузе и до сих пор не всё разнюхал?
— Ага, разнюхаешь тут. Ключи от многих ящиков ты мне так и не передал.
Денис самодовольно рассмеялся.
После ужина, воспользовавшись благодушным настроением капитана, Петя спросил у него:
— А вы почему космонавтом стали?
— Наверное, из-за романтики, — задумчиво ответил тот. — Тогда все поголовно космосом бредили. Да и сейчас, насколько я знаю, не многим лучше. Гораздо интереснее, на мой взгляд, почему я тут остался. Не секрет, ведь, что средний срок работы человека в космосе два с половиной года и отнюдь не из-за повышенной смертности на фронтире. Бегут романтичные юноши и девушки обратно на Землю. Удирают, столкнувшись с суровой действительностью. Прежде всего, от скуки бегут. Не выдерживают тишины и подспудно копящегося напряжения.
