— И почему вы остались?
— Трудно объяснить. Это прочувствовать надо. Впустить в себя этот величественный, безразличный простор. Сжиться с ним. Проникнуться его безмолвной бесконечностью. Знаешь, я, наоборот, на Земле скучать начинаю. По этой непроглядной черноте, ярким звёздам на ней, по непередаваемой, напряжённой тишине. Даже что-то вроде клаустрофобии испытываю. Мне кажется, что небо твёрдое и скользкое. Оно высасывает из тебя соки и постоянно, непрерывно давит на темечко. Петя сосредоточенно слушал капитана. Денис, сидевший рядом, жадно ловил каждое его слово. Штурман, рассеянно глядя в иллюминатор, мягко улыбался своим мыслям.
Юнга тоже выглянул наружу. Та же, что и всегда, бесконечная обволакивающая чернота, те же неподвижные внимательные звёзды. Они с надеждой глядели ему в душу, всем своим существом подтверждая слова рассказчика. Казалось, ещё чуть-чуть и он проникнется их величественной тайной, переполнится ей, и тогда космос станет для него вторым домом. Но нить понимания ускользала, пространство, утратив таинственность, опять становилось лишь бесконечной пустотой, а звёзды снова превращались всего лишь в сгустки плазмы.
***
Колонисты, неуклюже цепляясь за скобы коридоров, садились в челноки и покидали корабль. Петя отбывал с последней партией. Пришедший проводить его Денис крепко обнял товарища, хлопнул по плечу и произнёс:
— Не дрейфь. Я уговорю капитана подать ходатайство. Знаешь, бывают же исключения. Случалось, в космоотряд зачисляли не взирая на здоровье и подготовку, за заслуги и преданность делу освоения космоса. Полетаешь год-другой на транспортах, потом, глядишь, и к поясу астероидов прорвёшься.
— Знаю. Я на это и рассчитывал, когда кабину ломал. Но теперь сомневаюсь. Не моё это – ждать и терпеть. Расстояния огромны, человек в своих утлых судёнышках, как букашка, как песчинка на теле слона. Тяжело осознавать, что от тебя практически ничего не зависит. А ещё тяжелее ловить момент, единственный миг, когда тебе можно и нужно вмешаться, чтобы вырвать у вселенной хоть капельку справедливости. Мне как-то ближе, стоя обеими ногами на поверхности, каждодневным упорным трудом делать жизнь окружающих людей всё лучше и лучше.
— Как знаешь, тогда. Будь на связи. Звякни, если передумаешь.
— Обязательно.
Капитан и штурман, сидя в рубке, слушали этот разговор через интерком.
— Ты знал, что это он анабиозную камеру сломал? — спросил Крепин.
— Догадывался. Ты здесь недавно, а я с самого начала освоения Марса на перевозке. Всякого насмотрелся.
— Жалко паренька.
— Он прав, не для него это. Слишком горяч и решителен. Такие как раз на планетах нужны. Дальний космос требует осторожных и предусмотрительных. Я, ведь, специально, чтобы он разобрался в себе, не запихнул его к кому-нибудь в камеру вторым, а дал подышать воздухом космоса.
— Я догадался, — усмехнулся штурман. — Но всё равно жаль паренька. Он так хотел быть похожим на отца. Может поискать, кто знал Степана Кочеткова лично? Друзья, сослуживцы, соседи. Должен же его кто-нибудь помнить.
— Я посмотрел его личное дело, запросил архив космофлота. Не числится у нас пропавший космонавт с такими именем и фамилией. Ни в дальнем космосе, ни на внутренних линиях.
— Значит…
— Значит, обманула его мать. Не было у него отца-космонавта.
— Да уж. Хорошо, что он этого никогда не узнает.
Последний челнок отделился от корабля и упал в небо красной планеты. Автоматика загерметизировала люк и начала выравнивать давление в шлюзовой камере. Пора было ложиться на обратный курс. До стартового окна оставались считанные часы.
Крас Андрей
488: Там вдали, за рекой
— …На связи «Аполлон-32», ответьте, Хьюстон, у нас нештатная ситуация, — Эндрю Джонсон повторил фразу в десятый раз и на секунду замер, машинально ожидая немедленного ответа. Эндрю почему-то знобило. Наверное, от волнения. Впрочем, он тут же расслабился и украдкой взглянул на капитана. Ожидание предстояло долгое. Четыре минуты, пока неторопливая радиоволна долетит до Земли, прозвучит его, Джонсона, голосом в динамиках главного зала центра управления, и ещё столько же, пока ответные слова достигнут орбиты Марса. Если они, конечно, будут, эти ответные слова…
— Четыре часа без связи, — пробасил в пространство здоровяк Шнайдер. — Это перестает быть забавным.
Капитан Ричард Айронс, продолжая наматывать положенные километры на велотренажёре, заговорил ровно через восемь минут:
— Я не вижу поводов, во-первых, отходить от программы полёта, а во-вторых, паниковать. Поэтому паниковать мы не будем, а сделаем пару витков и начнём готовиться к посадке.
— Джонсон, продолжайте вызывать Землю, — ровным голосом добавил он ещё через минуту.
Эндрю Джонсон подумал, что капитана не зря всё же за глаза называют Железным Диком.
— Хьюстон, ответьте «Аполлону», — снова начал он общение с горошиной микрофона. — У нас нештатная ситуация. Перед последней корректировкой траектории произошёл кратковременный сбой в системе управления двигателями, системах навигации и связи. Причина неизвестна. Сейчас все параметры в норме, кроме связи. Вас не слышим. Продолжаем выполнение рабочей программы, через час выходим на марсианскую орбиту. Просим дополнительные инструк…
— Простите мой английский, конечно, — сердито сказал динамик звонким девичьим голосом с небольшим акцентом, — но при чём тут Хьюстон, и какого дьявола вы делаете в экспериментальном коридоре?!
— Э-э… это вы мне? — от неожиданности Эндрю опять забыл про чёртовы восемь минут прохождения сигнала.
Впрочем, для сердитой девицы это, как оказалось, не проблема. Она язвительно отозвалась буквально через пару секунд.
— А что, кому-то ещё пришла умная мысль залезть в этот сектор почти сразу после эксперимента? Всех по сто раз предупреждали же! Я пока засекла здесь только ваше корыто. Кстати, что у этой посудины с идентификатором? Номер совершенно не читается же. И картинка не идёт от вас! Какой-то дикий спектр фонит!
Звук с пустого экрана связи был выведен на общую трансляцию, и трое астронавтов, первых посланцев человечества к загадочному Марсу, озадаченно моргали, глядя друг на друга.
— Ну, чего молчим? — не дождавшись ответа, продолжила девушка. — С диспетчером обычно принято разговаривать! Я еле нашла вас на этой архивной частоте, между прочим. Вы откуда, вообще, вылетели, нахальные такие, с Плато Солнца или из Морской Долины?
Джонсон открыл рот, но ничего не сказал, Шнайдер изумлённо поднял брови, капитан Айронс откашлялся и нацепил вторую переговорную фурнитуру.
