— У меня камера не работает.
Космонавт, не поверив, постучал по кнопкам пульта. Хмыкнул, ударил по ним кулаком. Никакой реакции. Петя самодовольно улыбнулся. Зря, что ли, он два месяца изучал уязвимые места блока управления анабиозных камер?
— Со мной пойдёшь, — бросил светловолосый и заспешил дальше.
Обход они завершили вместе. Дело нехитрое: закрыть защёлку, дернуть за ручку, нажать кнопку. К концу коридора неожиданный помощник справлялся с ним не хуже учителя. Разделавшись с пассажирами, поспешили в рубку.
— Это ещё что за номер? — грозно поинтересовался капитан.
— У него камера сломалась, — многозначительно сказал молодой космонавт.
— Да? — протяжно переспросил капитан и испытующе уставился на Петю.
Тот съёжился под его цепким пронзительным взглядом. Командир выглядел, как и положено настоящему космическому волку: красно-коричневая дублёная кожа, изрытая глубокими бороздами, жёсткая складка тонких губ, проницательные глаза под густыми развесистыми бровями.
— Спать все уже легли?
— Так точно, — вытянулся Петин провожатый в струнку.
— Понятно. Штурман, успеем засунуть его к какому-нибудь ребёнку?
— Нет, — раздалось из кресла справа. — Старт через семнадцать минут. Упустим момент – существенно удлиним время полёта.
— Да знаю я. Разве что после коррекции… Ладно, как звать-то тебя?
— Пётр.
— Так, Петя. Ты временно зачислен в экипаж корабля юнгой. Твоей каютой назначается неисправная анабиозная камера. Приказываю: занять свою койку, закрепиться, готовиться к перегрузкам. После корректирующего толчка тебе надлежит явиться в рубку для изучения графика дежурств. Ясно? Выполнять.
Стараясь не расплыться в улыбке, Петя развернулся и бросился к своей камере. Ему удалось. Он в космосе. И не беспомощной спящей тушкой, а официальным юнгой, членом команды корабля.
С тех пор, как пропал отец, он грезил об этом дне. Хотел пойти по его стопам, доказать всем и себе, что достоин его памяти. Медкомиссия после седьмого класса, казалось, поставила крест на его мечтах: он был признан негодным к воинской службе, а значит, автоматически, получил чёрную метку. Его не взяли бы ни в один вуз, готовящий специалистов для внеземелья: космофлоту нужды только самые крепкие и безупречно здоровые люди.
Но Петя не сдался. Требования к колонистам не были столь жёсткими, и у него созрел план. Он подал документы в институт изучения Марса и выучился на инженера-агронома, попутно изнуряя себя ежедневными тренировками и штудируя руководства по устройству транспортных кораблей, космодвигателей и анабиозных камер. Когда пришло время переброски, он был готов.
***
В чёрном пространстве за иллюминаторами висели неподвижные звёзды. Иногда, мерно скользя по орбите, вплывала в поле зрения одна из планет. По правому борту, в самом хвосте, крутилась вокруг оси, медленно уменьшаясь, Земля. День шёл за днём и на корабле ровным счётом ничего не происходило.
Петя познакомился уже со всеми членами крохотной команды, узнал о них много интересного.
Капитана звали Иван Васильевич Петров. Он летал уже двадцать два года, в основном, между Землёй и Марсом, любил рыбалку, классическую музыку, собирал гигабайтные флэшки. Коллекцию из ста восьмидесяти трёх моделей демонстрировал всем желающим. И нежелающим тоже. Новоявленный юнга только в первый месяц осмотрел её четыре раза.
Штурман, Крепин Константин Михайлович, был старше капитана, но попал на околоземные рейсы всего года три назад, после какого-то происшествия. До этого бороздил дальний космос. Отца Петиного по старым делам не знал, о причинах ссылки предпочитал не говорить. Любил логические игры и старые книги. Постоянно зазывал соратников на партию в шахматы, но обычно сидел за доской один: легче было выиграть у корабельного компьютера, чем у него.
Денис Головко, самый молодой член команды, заведовал связью и второй год был на побегушках у этих динозавров космоса. Появлению Пети он обрадовался: наконец-то появился кто-то, кто младше его в корабельной иерархии, и от части повседневных забот можно безболезненно избавиться. Теперь готовкой, уборкой и ежедневным осмотром корабля изнутри занимался новичок. Но юнга не тяготился этим: делать на корабле было совершенно нечего, и он всё чаще и чаще просил дополнительные задания, даже соглашался, иногда, получить непременный мат от штурмана.
Так и в тот день, выполнив программу наблюдений, поужинав и основательно помучив тренажёры, они сели размять мозг партией-другой.
— Да куда ты слоном, — проворчал Крепин, когда, наскоро развив фигуры, Петя ринулся в непродуманную атаку. — У тебя нет ни одного достойного активного продолжения. Заперся – сиди тихо. Жди ошибки соперника.
— Но надо же что-то делать! Шахматы как жизнь, а в жизни нельзя отсиживаться. Под лежачий камень вода не течёт, — включился в разговор юнга. Он любил слушать рассуждения опытного космонавта.
— Ты в космосе, мальчик. Здесь лучше ничего не предпринимать, если не просчитал все последствия своего поступка. Самые горячие и деятельные погибают в первый же год. Точнее погибали бы, если бы их кто сюда пускал. В службе душевного здоровья такие перестраховщики сидят… Узнают, что перед тем как смыть в гальюне, меньше трёх раз герметичность узлов проверил – мигом на Землю комиссуют.
— Так вас за это на транспортник засунули? — ляпнул Петя.
Сказал и прикусил губу. Надо же, допустить такую бестактность. Штурман нахмурился.
— Можно сказать, за это. Подверг жизни товарищей необоснованной угрозе. Ходи давай.
Он быстро, в несколько ходов, разнёс несдержанного парня в пух и прах и уплыл к себе.
Юнга беспомощно оглянулся на капитана.
— У него друг оторвался от корабля – без страховки шёл, магнитные башмаки подвели, — пояснил тот. — Бросился его спасать и чуть не угробил остальную команду.
— Так не угробил же!
— Предлагаешь дать ещё один шанс? Был другой, более безопасный вариант помочь товарищу, но он его не увидел. В космофлоте с этим строго: комиссия, разбор полётов и лычки с петлиц. Повезло ещё, что на Землю не списали. Пусковые шахты на космодроме обслуживать.
Опустив голову, Петя задумался. Как бы он повёл себя в этой ситуации? Хватило бы у него терпения и выдержки найти оптимальный вариант действий? Простая, вроде бы, задача, но это если за партой её решать, когда тихо и учитель к окну отвернулся. А если дорога каждая секунда, и друг, болтая руками и ногами, улетает в открытый космос? Достанет ли хладнокровия и выдержки? Ответ был отнюдь не очевиден.
