Сунув в карман валявшуюся на нижней ступеньке лестницы кассету «Цербера», я взбежал на второй этаж и при виде выломанной балясины на миг впал в самый настоящий ступор.
Аарон Малк исчез.
Но как так? Как он сумел?!
– Дьявол! – выругался я.
– Что такое? – поднялся вслед за мной Рамон. Слабость уже оставила его, лицо приобрело обычный красноватый оттенок, и двигался он уверенно, словно и не валялся при смерти пару минут назад.
А мне стало дурно. Столько усилий – и ради чего?
– Смотри! – указал вдруг Рамон на каплю крови. И еще одну – на ступеньке выше. – Он на чердаке!
Я взял винчестер на изготовку и начал подниматься под крышу. Рамон вытащил из кобуры «Веблей – Фосбери» и двинулся следом.
Аарон Малк и в самом деле укрылся на чердаке. Он сидел в дальнем углу, прислонясь к покатым стропилам, сидел и не шевелился.
Иудей был окончательно и бесповоротно мертв.
– Опиум до добра не доводит, – вздохнул Рамон, подсвечивая мне зажигалкой.
Я ничего не ответил и прикоснулся к щеке покойника. Та была холодной-холодной, словно смерть наступила несколько часов назад. А под воротом рубашки на бледной коже явственно проступали синие отпечатки пальцев.
– Его убили, – сообщил я приятелю. – Утащили сюда, допросили и удавили. И сделал это не человек.
Рамон прикоснулся к шее иудея, вытер пальцы о плащ и отступил подальше.
– Темное дело, – решил он.
– Темнее не бывает, – подтвердил я.
Мы спустились с чердака, я забрал из каморки разодранный портфель с поцарапанным маузером внутри и предложил:
– А что если мы его не нашли?
– Вообще не нашли? – уточнил Рамон.
– Зашли в комнату и наткнулись на оборотня. За оборотня нам точно ничего не будет.
– Кроме денег.
– Кроме денег, – кивнул я. – Думаю, отпечатки челюстей подтвердят мою версию.
– Было бы неплохо, – вздохнул крепыш и направился вниз.
Я последовал за ним, выдвинул из-под стола с игровыми костями табурет и уселся на него, давая отдых усталым ногам.
– Надо вызвать полицию, – решил Рамон, – пока не вернулись хозяева и не выкинули нас вон.
– Пошли кого-нибудь из соседей, – предложил я, перезаряжая «Рот-Штейр». – Пяти франков за глаза хватит. А лучше никуда не ходи. Не знаю, что за тварь убила иудея, но она до сих пор может быть в доме.
Табурет я, к слову, поставил так, чтобы видеть и лестницу, и обе двери.
Рамон забрал выложенный мной на стол винчестер и отошел к выходу.
– Кто бы ни заплатил за твою шкатулку, у него намечаются серьезные проблемы, – утешил он меня. – Перед смертью иудей наверняка выболтал имя заказчика.
Я только поморщился и попрекать Рамона тем, что он бросился в погоню за оборотнем, не стал.
Какой теперь в этом смысл? Разругаться?
К тому же от тела Аарона веяло чем-то столь запредельно жутким, что у меня не было ни малейшего желания встречаться с убийцей иудея лицом к лицу. Возможно, своей неосмотрительностью Рамон спас наши жизни.
С тяжелым вздохом я достал из портфеля бумажник Малка, раскрыл его, изучил на просвет обе банкноты, потом одну за другой проверил монеты.
– Что ты делаешь? – удивился Рамон, когда я разложил нож и принялся кромсать бумажник в поисках потайного отделения.
– Он говорил, что у него при себе десять тысяч франков.
– Опиумный бред.
– Может, и нет. Сейчас вернусь.
С пистолетом в руке я поднялся в комнату на втором этаже, забрал пиджак иудея и спустился вниз. Прощупал, не обнаружил ничего подозрительного и принялся вспарывать швы.
– Лео, если тебе нечем заняться, можем сыграть в маджонг, – пошутил Рамон.
– Очень смешно, – пробормотал я и вдруг ощутил под пальцами шорох тонкого бумажного листка. Осторожно, стараясь не порвать, вытащил его в прорезь, присмотрелся и замер, не веря глазам.
Рамон приблизился и присвистнул:
– Чек на десять тысяч франков! Это же чертова куча денег! – Но его радость продлилась недолго, он разглядел отметку об отказе в погашении и разочарованно протянул: – С ним расплатились дутой бумажкой! И кто этот ловкач?
Я молча сложил чек пополам и убрал его в собственное портмоне.
– Мой дядя, граф Косице, – произнес я и резким движением руки смахнул на пол игровые костяшки. – Мой родной дядя, подумать только! Да я удавлю его собственными руками!
– Боюсь, – покачал головой Рамон, – кое-кто доберется до него раньше тебя. – И он ткнул пальцем в потолок, напоминая о задушенном иудее.
– Ерунда! – отмахнулся я, поднимаясь на ноги. – Нам надо просто поторопиться, только и всего!
На улице раздался пронзительный полицейский свисток, и Рамон вздохнул:
– С этим тоже не все так просто.
Я выругался и отвернулся к окну, на мутном стекле которого со стороны улицы что-то увлеченно вычерчивал пальцем лепрекон. Мелкие капельки мороси постоянно стекали по стеклу, нарушая рисунок, и от усердия он даже высунул язык.
«Виселица!» – вдруг понял я. Коротышка рисовал виселицу с веревкой и человеком в петле!
Просто отличное предзнаменование!
Лепрекон заметил мой озадаченный взгляд, накинул себе на шею воображаемую петлю и склонил голову набок, изображая предсмертные конвульсии.
Я взял табурет и со всего маху швырнул его в окно.
Настроение было ни к черту, и я точно знал, что дальше будет только хуже.
Но петля? О нет, я еще потрепыхаюсь…
