class="p1">– Ты никому и ничего не должен, Эста. Если уж на то пошло, он кое-чем обязан тебе. Ну и мне немного.
– Вот ты вроде умный парень, но как дело доходит до какого-то непонятного предела, начинаешь дурить, мама не горюй. Приглашение же от сенатора, понимаешь? Он сам будет с нами разговаривать. Это же… Это же…
Лил, для того чтобы начать мечтать, нужно было показать реальную сказку. А Эсте, как ни странно, потребовалось и того меньше: намек на высочайшее соизволение снизойти до малых мира сего.
– Я бы на твоем месте не сильно рассчи…
– Точно, шанс! Сказать то, что давно хотел. Нужно только подумать хорошенько, выделить самое главное. Да, нужно подготовиться. Очень тщательно подготовиться!
Сейчас Норьегу можно было с полным на то правом называть бесноватым. Глаза горят, пальцы дрожат, лоб в испарине, ноги на месте не стоят – приплясывают. Чокнулся парень, одним словом. Всего лишь от обещания на шаг приблизиться к исполнению мечты.
– Так иди и готовься уже. На сколько встреча назначена? На десять часов. Только-только успеешь.
– Я за тобой заеду!
Умчался, только пятки засверкали. Как несолидно для уважаемого сеньора инспектора. Ай-ай-ай. Лично я торопиться не собираюсь. Дорога домой выверена до минуты: и так знаю, что времени хватит.
– Чего такой хмурый? Опять труп откопал где-нибудь?
Ага, источник езды по ушам никуда не девался. Всего лишь переместился с работы домой.
– Я думал, больше не придешь.
– Размечтался! Я же говорила: не отстану. Никогда и ни за что.
Ладно хоть уже смотрит не так обиженно. Отошла, наверное. Или затаилась, чтобы выбрать момент и нанести сокрушительный удар.
– Чего делал-то весь день? Рассказывай!
– Железо водой поливал.
– Это зачем?
– Машины мыл.
– А, понятно… Значит, трупов не было?
И не поймешь, притворяется или впрямь вернулась к прежней легкомысленной манере болтать обо всем на свете.
– Ни одного.
– У-у-у, жаль!
А мне-то как жаль. Новый труп – новый шанс отсидеться в полицейском управлении хотя бы до утра.
– Тебе на ужин что сготовить?
Положение усугубляется. Сначала были разговоры, теперь дело дошло до еды.
– Ничего. Я не буду ужинать. Не успею.
– Это почему?
– Надо кое-куда сходить.
– Куда?
Взгляд, полный искреннего интереса.
– Пригласили на встречу.
– Кто?
– Сенатор. И не раскатывай губу, Эста тоже туда идет. Похоже, предстоит скучный серьезный разговор.
– Сенатор?! - Подскочила на месте. - Вот так, запросто, тебя пригласил? В свой дом?
Строго говоря, домом особняк на камино Норте назвать трудно. Именно что место деловых встреч. И кстати, рассчитанное в основном на дела «местного значения»: с соратниками и влиятельными людьми Джозеф встречается совсем в других резиденциях.
– А ты в таком виде… А ну, быстро в душ!
Нормальный у меня вид. И вообще, мылся уже. После работы.
– Давай-давай! А я пока найду, что тебе надеть.
Вот это пугает не по-детски.
– Кому сказано? Не тяни время!
На выходе из душа она ждала меня с целым ворохом в руках. Подозрительно синим сверху.
– Я все-все зашила! Как знала, что понадобится.
Ах, чертовка… Значит, не только нитки она тогда искала. Вернулась и подобрала все пакеты.
– И волосы пригладь. Да не так! Дай, я сделаю.
Зеркало в доме Ллузи было всего одно, мутное, как жизнь самого хозяина. Но отражение просматривалось. Достаточно ясно, чтобы…
Это был кто-то чужой. Незнакомый. Давно забытый.
– Смотри, какой ты красавец! Настоящий принц. Или даже ангел.
С чудовищной душой, как мне тогда сказали. Одна настырная коротышка. Забавно, но до сих пор она толком и не вспоминалась. Времени для размышлений не находилось. Впрочем, желания – тоже.
– Ангел…
Девчонка качнулась, как маятник. Налево, направо.
– Лил?
Вздрогнула, почувствовав мои ладони на плечах.
– Что с тобой?
– Да как-то все… кружится…
Я донес её до кресла. Усадил.
– Так лучше?
– Умгум.
Тяжелые были два дня. Нервные. Неудивительно, что даже у такой заведенной пружины, как Лил, могут вдруг закончиться силы.
– Эй, а ты чего садишься?
– Не пойду никуда. Вдруг тебе станет хуже?
– Ничего со мной не станется. Иди.
А сама смотрит… Ну прямо-таки, страдалец страдальцем. Только, пожалуй, взгляд не как у святых мучеников на соборных мозаиках. Растерянный. Тех-то нам вечно представляют людьми, которые знали, на что идут, и принимали свой удел с покорностью и смирением. Что же касается Лил…
– Опоздаешь!
– Тебе не терпится, чтобы я ушел?
Отвернулась. Обиделась, что ли?
– Мне особо незачем идти на эту встречу. Правда. Сенатор не может предложить мне то, чего я… Просто не сможет. А на меньшее соглашаться смешно.
Узкая ладонь легла на мои пальцы.
– Ты странный.
– Разве?
– То, что сейчас сказал… Женщина ведь должна быть счастлива, услышав такое?
– Какое?
– Ну, про сенатора. Про встречу. Что откажешься от неё.
– Если это необходимо. Тебе.
Вздохнула. Глубоко и как-то тяжело.
– Вот и говорю: странный. Твои слова. Они совсем легкие. Пушинки-перышки.
– Не понимаю.
– Все, что ты решаешь, точно такое же. Легкое. Будто ничего для тебя не стоит.
Ах вот что её удивляет… Ну да, ещё на причале было ясно. Я должен был вести себя иначе. Не рисковать, например. А сейчас – не расшвыриваться шансами. Ей, наверное, представляется, что мне под ноги сыплют золото и прочую драгоценную чепуху, а я этого не замечаю и успешно втаптываю дармовые сокровища в грязь.
Эх, девочка! Тебя можно было бы пожалеть, если бы ты не была самой собой.
– Если ты про жизнь, то я сам назначаю ей цену.
– И какая она, цена?
Да ни гроша. После того, как владел всем миром… Ну, практически всем. В конце концов, Санта-Оза – почти что вселенная. Моя личная. Должна была ею стать. А теперь что? Ни мечты, ни надежды. Есть только шальная тяга проверять при каждом удобном случае, насколько у Тебя, Господи, хватит терпения.
– Ты плохо себя чувствуешь. Может понадобиться помощь.
То ли всхлипнула, то ли фыркнула.
– И что ты сделаешь?
– Все, что смогу.
– А многое ты можешь?
– Я же сказал: все. Кому-то пределы моих возможностей покажутся смешными, но других у меня нет.
– А вдруг появятся? Сенатор же зовет тебя не просто так. Вдруг он собирается…
Поднять меня из грязи в князи? Ага, как же! Хорошо, если не позаботится, чтобы все мы благополучно замолчали. Навсегда.
– Я в это не верю.
– Без веры жить нельзя.
Падре так твердит на воскресных проповедях, знаю. Когда-то я тоже пытался верить. Пока окружающая действительность не щелкнула меня по носу.
– Жить можно без кучи разных вещей. Не только без
