— А что было с Долерином? — хрипло спросила я.
— Заменить его в смерти мне не разрешили, — ответил Элунэль, — но позволение разделить с ним Тропу Позора, взять себе половину его боли во время потёмочной казни, самой страшной из всех возможных, я у Предрешателей вымолил. Так что закончилась она вдвое быстрее, чем должна была. А Бернарду я так и не смог ничем помочь.
— Нет, — сказала я. — Ты подарил ему веру в удачу и победу. Умирая, он верил, что его братья живы, а значит, будет жить и мечта, за которую вы сражались. Что она обязательно станет реальностью. Только благодаря этой вере Бернард мог превратить свою казнь в бой и одержать в нём победу. Все те, кто был свидетелем его смерти, унесли в сердце сомнения в правильности нынешнего облика волшебного мира и смогли передать их своим детям и друзьям. А те передали своим детям. Дело, ради которого жил и умер Бернард, не погибло. Теперь, благодаря сомнениям, которые он оставил в сердцах людей волшебного мира, предводитель нового восстания обретёт гораздо больше сторонников и сможет победить. А значит победит и Бернард. Победит благодаря твоей помощи.
Звучало всё это возвышенно и патетично до театральности, но Элунэлю были нужны именно такие слова, ему необходима величественная и счастливая концовка жестокой истории, пусть и воображаемая, разыгранная в театре одного актёра. Слушал он меня с напряжённым, острым вниманием, так, что даже маскировочная личина исчезла.
— Кто тебе об этом рассказал?! — вскричал Элунэль, до синяков стиснул мне запястья. — Кто?!
— Никто, — с растерянностью ответила я. — Это ведь очевидные вещи, их не поймёт и не озвучит только полный дурак.
Элунэль ослабил хватку, прижался лбом к моим рукам. Верхушки ушей отвернулись к затылку, кончики беспомощно обвисли.
— Вы очень похожи… То же самое, почти слово в слово, сказал мне Долерин о Бернарде перед тем, как мы взошли на Тропу Позора. И с Бернардом вы похожи… У тебя такое же сострадание к боли слабых и нелепое стремление навесить на себя грехи их обидчиков, как и у него. В тебе живёт их убеждённость, что судьбу можно отринуть, что обычным людям под силу изменять мир. У вас одна и та же беззащитная хрупкость цветка и сокрушительная мощь боевого металла. Вы так похожи, что становится жутко.
Я мягко высвободила руки.
— Нет, Элунэль, ты ошибаешься. Мы — разные. Совсем разные.
— Да, — ответил он. — Разные. — Верхушки ушей поднялись, развернулись вперёд. — При всём сходстве ты совершенно другая. Ты гораздо сильнее и мудрее моих братьев. Ты можешь победить. Ты сумеешь отличить истинный путь от призрачного, который сгубил Бернарда и Долерина.
Элунэль вздохнул, досадливо дёрнул верхушками ушей и сказал:
— Но самое страшное в этой истории не боль и не смерть, а глупость. Точный день и час снятия опалы знают все, но уже семьсот семьдесят пять лет у заблокированных астральных зеркал круглосуточно дежурят хранители, точно так же, как дежурили у зеркал действующих. И должность хранителя по-прежнему самая уважаемая и престижная, первая после владыческой. Мы ждём досрочного прощения. Нам не терпится вновь стать Избранным Народом, самыми любимыми рабами среди не столь обласканного быдла. Свобода хелефайям не нужна, потому что у нас не хватает ни ума, ни сердца понять, а что же с ней делать.
— Элунэль, если ты понял, для чего нужна свобода, поймут и другие.
Он внимательно посмотрел на меня и сказал:
— Свобода — это самостоятельный выбор пути.
Элунэль взял меня за правую руку, перевернул кисть ладонью вверх и накрыл своей.
— Всё, что по-настоящему есть у хелефайев, то, ради чего нас сотворили, это наша верность. Но верность такая странная штука, что обладать ею можно, только отдав другому. Моя верность принадлежит тебе. Ради того пути к новому миру, который ты сможешь проложить, начертательница.
— А ты уверен, что это будет хороший мир? — спросила я.
— Нет. Но хуже, чем есть, мир быть не может. Так что новый путь необходим нам всем. — Элунэль улыбнулся, кончиками пальцев погладил мою ладонь. И замер. Уши, и те не шевелились.
— Корсунь, — произнёс он едва слышно. — Великое Всесилие стихий, ведь это же корсунь! Ратный крест и перепутье, знак смены судеб.
— Это шрамы, — убрала я ладонь. — Пусть и в форме косого креста. Всего-навсего шрамы, и не более того. Ты лучше личину надень, чем искать высший смысл там, где его и в помине нет.
Элунэль накинул новую личину.
— Что ты думаешь делать с Джакомо?
— Активацию Рижина завершит Хаосом — так быстрее и надёжнее. И сегодня же Джакомо отработает основные страховки со всеми тремя первоосновами. Но, в конечном итоге, из четырёх вариантов он выберет Свет. По складу характера Джакомо похож на белодворцев, так что финал очевиден.
— А ты выбрала Хаос?
— Нет, — покачала я головой. — Хаос мне навязали как дрянной товар в мелочной лавке. Так что пришлось учиться работать с тем, что было.
— Но что бы ты выбрала, будь возможность?
— Ничего не знать о существовании волшебного мира. Стать обычным человеком, а не волшебницей.
Элунэль глянул на меня с испугом.
— Нет, — сказал он. — Ты не можешь нас бросить. Нельзя бросать тех, кто тебе верит.
— Я знаю. И не собираюсь никуда уходить.
— Хорса, а чем Хаос лучше Света?
— Ничем. Это дело вкуса. С Хаосом мне было удобнее, только и всего. Больше подвижности, изменчивости. Зато пробивная и фиксирующая способность ниже, чем у первооснов. Но наказателю всё же лучше пользоваться Хаосом, а первоосновами лишь изредка, как вспомогательными силами, — дольше проживёшь.
— Вот как, — задумчиво произнёс хелефайя. — Интересно.
— Да прям, — дёрнула я плечом. — Ничего по-настоящему интересного в изначалии нет, и никогда не было. Гораздо важнее придумать, как уговорить Джакомо завтра же уехать в Пражанию.
— Зачем? Учиться он может и здесь. Обратники — большая редкость, но найти наставника мы сумеем. К тому же не обязательно учиться сразу высшему искусству. Достаточно купить Джакомо хорошую волшебную палочку.
— Правду мой брат говорил, лишних знаний действительно не бывает, — вздохнула я. — Надо было на учебке нормально заниматься, а не читать на лекциях детективы вперемешку с любовными романами. Сейчас можно было бы обучить Джакомо всему начальному курсу, довести до того уровня, когда становится возможным самообразование. Нулевики ведь могут управлять и прямой и обратной магией. Другое дело, что нам доступно только самое элементарное волшебство. Но чтобы обучать других, нужны знания как таковые, а не способность применять их на практике. Однако сожалеть об упущенных возможностях поздно, надо расхлёбывать последствия собственной глупости.
