Лагвян попытался что-то пробормотать, но подходящих аргументов не нашлось.
— На дуэли побеждает только тот, — сказала я, — кто лучше умеет убивать. Места для чести, доблести и справедливости там нет вообще.
— А «мост истины»? — спросил вдруг Дьятра.
— То же самое. Только вместо шпаги или волшебной палочки — изначалие.
Дьятра смотрел на меня внимательно и сосредоточенно.
— Вы знаете и об этом… — сказал он. — Что ж, для троедворского командора не удивительно. Тогда вы должны знать и средство защиты чести.
— Справедливая, мудрая, а главное — действующая законодательная база, — ответила я.
— Справедливость — понятие относительное и абстрактное.
— Нет, — не согласилась я. — Наоборот, всё очень конкретно и однозначно. Справедливость — это когда людям не позволено причинять другим боль. Любую боль. Мудрость — когда у них и не возникает такого желания.
Дьятра невесело усмехнулся.
— Вы, оказывается, наивная идеалистка. Вот чего никогда не ждал от троедворского наказателя.
— От меня многого не ждут, — сказала я.
— Слишком многого, — хмуро заметил молчавший всё это время Фокон. — И слишком многие.
— Командор… — начал было один из лагвянов.
— Бывший командор, — оборвала его. — Сейчас я обычная альянсовская поселенка.
— И за это вы отомстили Троедворью, отправив туда Злотворящего Отрицателя?
— Да прям, — фыркнула я. — В Троедворье, синьор, народ зубастый, там таких Отрицателей на каждом углу десяток, так что разгуляться Лоредожеродду не дадут. Так, будет штабным офицером среднего звена. — Я пару секунд помолчала и добавила: — Хотя вы правы, это действительно месть. Но не за утраченную должность, а за поломанную жизнь. Троедворье заставило окунуться в дерьмо меня, я швырнула куском дерьма в Троедворье.
Дьятра и лагвяны ответили недоверчивыми взглядами и засобирались домой. Фокон задумчиво вертел в пальцах крохотный мобильник, молчал. Когда вампир и лагвяны вышли из кафе, Дьятра всё же задал вопрос, ради которого и приходил:
— Нина, в Троедворье действительно запрещены телесные наказания?
— Там нет самого понятия «телесные наказания». Если вы прикажете кого-нибудь выпороть, кодексом любого из дворов это будет квалифицировано как уголовное преступление по статье «Причинение вреда здоровью», пункт «Нанесение телесных повреждений». Хотя, смотря что за порка была. Такое деяние можно провести и по статье «Покушение на убийство с особой жестокостью».
Дьятра опустил взгляд.
— И у вас никогда не бывает случаев рукоприкладства?
— Иногда случается. Командир нашего отдела рассказывал, как однажды ударил солдата.
— Он считал свой поступок неправильным, — сказал Дьятра, — и рассказывал о нём вам, молодым офицерам, чтобы вы не повторяли его ошибку.
— Да, — подтвердила я.
— Какое наказание положено офицеру за оплеуху подчинённому?
— Крупный штраф, из которого половина идёт потерпевшему. Но могут и в звании понизить. Всё зависит от того, насколько тяжким сочтёт ваш проступок Дисциплинарная коллегия. Тут не поможет ничего, даже заступничество подчинённого, который будет с пеной у рта утверждать, что досталось ему за дело. Скорее наоборот, такая защита станет отягчающим обстоятельством, потому что в Троедворье рукоприкладство и личные оскорбления подчинённых считаются главным признаком командирской профнепригодности. Хороший предводитель подчиняет людей, не прибегая ни к каким формам насилия.
— Это заметно, командор Нина Хорса, — ответил Дьятра. Спустя несколько мгновений сказал: — А вы знаете, что после вашей драки с кудесником в «Белиссимо пикколецце» среди простеней стали невероятно модны боевые искусства и в первую очередь те большемирские клубы, где есть русские тренеры? Нагрузка на телепортные линии, связывающие Ремнию с германскими и штатовскими потайницами, возросла вдвое. И одновременно в Альянсе резко сократилось число магородных любителей именовать простокровок обезьянками.
Я пожала плечом.
— Вы сделали это нарочно? — спросил он. — Устроили публичную драку с высшим?
— Да. Но на столь скорый и значительный успех не рассчитывала.
Дьятра кивнул.
— Пора возвращаться, Хорса. Или вы предпочитаете остаться?
Я отрицательно покачала головой. На основице меня ничего не держало.
До щели было недалеко, мы шли пешком. Но вдруг альянсовцы свернули в сторону. Я посмотрела на них с недоумением.
— Мёртвая зона, — пояснил Дьятра. — Стометровый квадрат.
В глазах чаротворца плеснул страх.
— Вам ли бояться? — удивилась я.
— Человекам легко говорить, — ответил Дьятра. — Вы ничего не чувствуете. Ни тоски, ни радости.
Я хотела было возмутиться, но вовремя сообразила, в чём дело, и прикусила язык. Для всех магородных переход с многослойницы на одинарицу сопровождается чувством лёгкой дисфории — тоски, раздражительности, иногда страха. Переход с одинарицы на многослойницу, наоборот, вызывает эйфорию — весёлость, лёгкость, благодушие. Многослойница бывает волновой и вихревой. В зонах вихревых энергопотоков резко возрастает рабочий тонус организма, мы пользовались ими, чтобы быстро восстановиться после тяжёлых боёв или тренировок. Но долго находиться в такой зоне нельзя, возвращение на волновую территорию вызовет резкую боль во всём теле. Кстати, переход вихревка-одинарица сопровождается эйфорией, одинарица-вихревка — дисфорией. Если человек надевает волшеопорник, его ждут те же ощущения, что и магородных.
— Дьятра, — не поверила я очередной догадке, — так у вас у всех нет тренировки на глубинный равновес?
— Что? — не понял он.
— Приём такой, который не позволяет пространственным изменениям влиять на эмоциональное состояние. В Троедворье всех приготовишек учат равновесу ещё до контакта с первоосновой. Эмоции воина не должны зависеть от таких пустяков как переход с одного типа пространства на другой. Этому приёму сорок тысяч лет, как вы могли его не знать?
— И сколько времени занимает обучение? — растерянно спросил Дьятра.
— Вообще-то неделю, но можно научиться и за час, в крайнем случае — за два.
— Но это же будет предельным шоком! Зачем такая жестокость?
Я пожала плечом.
— Гуманистов в Троедворье не водится. И времени лишнего нет, чтобы целую неделю на такой пустяк тратить. Да, это шок, но для жизни и рассудка он не опасен. В большинстве случаев.
Дьятра поправил воротник рубашки.
— Командор, вы можете обучить глубинному равновесу моих людей? За неделю.
