все-таки в соседнем?
– О, в картах разбираешься? Учился, что ли?
– Немного.
– Ну хоть немного, и то хорошо. Может, скажешь ещё, что работаешь?
– Скажу.
– Что, в самом деле?
– Работаю.
– Ну ты прямо уникум какой-то на местном фоне! А что делаешь на работе?
– Мусор убираю.
Она тормознула. В прямом смысле: машина дернулась и встала, как вкопанная.
– Мусор?
– Ага.
Меня смерили взглядом. Изучающим, наверное, до костей. Или ещё глубже.
– Ну и ну… А поприятнее ничего не нашлось? Почище, к примеру.
– Так эта работа и есть самая чистая. Когда грязь заканчивается, как раз чисто становится.
Пауза. Передышка. Новая атака:
– А зачем ты вообще работать пошел? Сидел бы себе на пайке и в ус не дул.
Ага. Паек. Которого мне не видать, как своих усов. Не растут пока. Но звучит такой ответ как-то мелко. Наивно и глупо. Может, есть все-таки другой? Тот, что больше похож на правду? Нет, не мою. Общую. Общественную.
– Работать надо. Потому что. Каждому на своем месте. Если все руки сложат, не будет ни людей, ни города… Вообще ничего.
Смешок. Хриплый и горький.
– Тебе что, дело до других есть? Они, значит, бездельничают, а ты из-под них мусор гребешь? Может, пусть зарастут по макушку, и бог с ними? Да и черт – тоже?
Если закрыть глаза, грязи не видно. Ни пятнышка. А ещё нос можно зажать, чтобы не нюхать. И с места не сдвигаться, тогда мир будет казаться совершенным. На твоем личном пятачке. Вот только не будет ли такого мира маловато для всех вместе?
– Может, вам и приятно на горы грязи смотреть, а мне что-то не очень. Почему не погрести, пока силы есть? И разница тогда будет, между людьми и кучами мусора. Для того, кто захочет сравнить.
– Слышишь, Эста? Ещё один блаженный. Совсем как ты. Вам бы сговориться, глядишь, что и вышло бы.
Машина снова тронулась.
– Да ладно, парень, не обижайся. Это я не со зла. Извелась просто, пока брата ждала, а потом искала. Он ведь как на смерть вырядился, во все лучшее, да ещё машину взял, пижон… Думала, дело важное, а что увидела? Пьянь малолетнюю.
Не такую уж и малолетнюю. Тем более, с уважительной причиной.
– Дело и правда было серьезное.
– Да ну?
– Ваш брат…
Упрямый, надоедливый, занудный. С одной стороны. А есть ведь ещё и другая.
– Он хороший. Помогает. Всегда. Даже если помощи не просят.
Я бы в чужую жизнь так лезть не стал. Не хватило бы смелости, наглости или ещё чего-то. А, желания!
– И если бы сегодня у него получилось то, чего хотел… Уже завтра мир стал бы другим. Хотя бы немножко.
Знать бы ещё, что Эста собирался сказать. Так, любопытства ради. И взглянуть бы на лицо сенатора после торжественной речи. Вряд ли у кого-то из этих двоих есть готовые рецепты на будущее, но кто знает? Может, всего, чего им не хватало – встретиться, поговорить и послушать? Может, сегодняшний вечер должен был дать старт лучшему миру?
Впрочем, момент все равно упущен. Каждый остался при своих картах, а значит, исход игры предре…
– Вырастешь, посмотришь по-другому.
– Сеньора?
– На всякий случай, сеньорита. Но это неважно. Эстебан… Да и ты тоже. Вы оба верите, только не можете сообразить, во что. Как в соборе, когда смотришь на Деву Марию, ту, что витражом выложена. Если солнце прямо в глаза бьет, линии расплываются, одни пятна остаются. И знаешь, что есть там что-то, и помнишь: красивое, а ясности нет. Нужно учиться цели ставить. Четкие.
У меня одна такая есть. Хэнк. История должна однажды закончиться. Хуже, лучше – без разницы. Сейчас все подвешено в одном месте, но ветка когда-нибудь обломится. Обязательно.
– Отсюда доберешься до дома? Уж извини, я этот район плохо знаю и плутать по переулкам на ночь глядя не хочу.
Земля закружилась под ногами. Завальсировала. Раз-два-три, раз-два… О, передумала танцевать.
– Тут рядом. Спасибо.
– Да не за что.
С заднего сидения раздалось бурчание. Обрывисто-невнятное.
– Да спи ты уже! Может, пока приедем, как раз проспишься. И расскажешь внятно, чем сегодня занимался!
Я бы после такой угрозы глаз вообще не открывал. До утра, по крайней мере.
Машина повернула за угол, и на улице стало совсем пусто, темно и тихо. Где-то там, во дворах, подальше от случайных прохожих жизнь кипит, это я видел. Играет музыка, ведутся беседы, сплетаются тела. Там. Где-то. Но не здесь. И если не знать о другой стороне мира…
Можно считать, что её нет вовсе.
Хотя, знать или не знать – недостаточно. Мало, проще говоря. Разве мне было неизвестно о существовании Низины? Наоборот. История, структура, площадь, уличная сеть, плотность населения, уровень занятости и прочие статистические данные – только попроси, принесут. Если потребуется, легко выучить наизусть, а потом написать дипломную работу. Грамотную и умную. Единственно что, бесполезную.
Система налажена, сам убедился. И работает неплохо. Есть, конечно, перекосы, но не смертельные. Перспективы зато нет. Условия для жизни созданы, а жить люди не хотят. В смысле, продуктивно. Семьи не множатся, дети не рождаются. Почему, кто б ответил?
Тело всем обеспечено, никаких забот. Казалось бы, давно наступило время подумать о душах, заняться самосовершенствованием, как говорится… Не хотят. Не видят цели? Или её просто здесь нет?
– Вернулся?
– А куда я мог деться?
Встала из кресла, значит, лучше себя почувствовала. Хотя, по виду не скажешь: бледная, нервная, а пальцы так и скачут по локтям.
– Куда угодно.
Если вспомнить, как выпихивала меня на встречу, можно подумать, надеялась, что сгину. Растворюсь в неизвестности.
– Как все прошло?
Какая-то она странная. В смысле, страннее, чем обычно. Вроде говорит что-то, но слова чужие. Не те, что сказала бы Лил.
– Тебе в самом деле интересно?
Помедлила с ответом. Точно, подменили! Пока гулял с Эстой, кто-то забрался в дом и вместо живой девушки оставил безучастную куклу.
– Но я же…
Собирала меня в дорогу? Да, помню. Обидно только, что…
– Зря старалась.
Вздрогнула. Остановила взгляд.
– Столько усилий, а все напрасно.
Концы шали выскользнули из пальцев, и рваное кружево улеглось под ноги.
– Хлопотала, заботилась, сражалась, а без толку. Впустую. В пыль и прах все лучшие начинания и крики души, даже самые громкие, самые отчаянные.
Колени стукнулись об пол. Костяшками. Ладони уперлись во вспучившийся паркет.
– Так и должно было быть. Так всегда бывает. Благие намерения ведут в ад. Думаешь, что делаешь что-то хорошее, а все получается наоборот. Зато с плохим вечно попадаешь в цель. И бьешь. Больно-боль…
