Они свободны от многих оков. От страха увечий и болезней, от границ пола, они могут управлять своей энергией…»
«Они». Это «они» он говорил мне – который уже начал воспринимать «они» как «мы». Он говорил и обо мне тоже.
Но…
Он улыбался, но в его глазах появилась грусть.
«Путь лежит посередине. Линия, состоящая из точек соприкосновения противоположностей, такая тонкая – как лезвие меча… – Тут я и вправду увидел в его руке меч. – Я отклонился от пути, который лежит посередине. Позволил себе слишком много. Иоганн хотел помочь тем, кто страдает, а я захотел создать тех, кто не будет страдать… Ну, или хотя бы – у кого будет меньше поводов для страдания. Я отклонился – и это может грозить замыслу неудачей».
«Ты – сомневаешься? – я не мог сдержать изумления. – Ты, кто способен сделать такое… боишься неудачи?»
«Да. Я боюсь, что принёс им не только большую свободу, но и большую несвободу. Что их жизненная сила станет причиной привязанности, заставит чересчур много думать о собственной выгоде. Тогда – всё было напрасно…
Я тоже преступник, Роберт. Я дал людям ещё один предлог для разделения – вместо объединения. Пытался искупить вину, но вместо этого взял на себя ещё большую.
Но это уже начато. Год я наблюдал за результатами. Дальнейшее наблюдение не имеет смысла, потому что дороги назад нет».
Я хотел сказать ему так много – я, превращавшийся в одного из тех, кого Н. называл «они». Хотел сказать что они… мы, конечно, будем разными, так же, как люди… Но слишком большого преступления он всё-таки не совершил.
Вместо всего этого удалось сказать только одно: «Не бойся».
Потом пришли темнота и сон.
Оружие мало меня интересует, увлечения высшей технократии турнирами я никогда не разделял. Но, собственно, я никогда и не принадлежал к высшей технократии. Что за меч был у Н., я узнал позже, восстановив в памяти его изображение и отыскав подобный в Сети. Это оказался цзянь.
Через неделю я вышел из больницы физически абсолютно здоровым. Да и душевно тоже… почти. Всё же моя мабианская «нетипичность» снова проявилась. Моя психика, естественно, стала устойчивее, но не настолько, чтобы совсем спокойно вспоминать «разговор» с Н. Если бы не поддержка Дж., который приехал в Седженто, ещё когда я лежал в клинике, мне бы туго пришлось.
Я не знаю, ушёл ли Н. В больнице я его присутствия больше не чувствовал, и письма от него приходить перестали. Но, поддавшись какой-то глупой паранойе, я пишу это на бумаге, а не печатаю. Как будто это слишком личное, чтобы позволить ему прочесть… А иногда появляются совсем уж безумные идеи: а есть ли (были?) для него вообще какие-то преграды? Не может ли он с такой же лёгкостью, как электронный текст, прочесть и мои мысли? Вдруг форму сетевой переписки он выбрал только из предосторожности, чтобы не свести меня с ума?
Так или иначе, если он не хотел навредить моему рассудку прежде, то не хочет и теперь. Тот больничный… сон остаётся единственным моим «сверхъестественным» опытом. Больше никаких голосов и видений, чему несказанно рад Дж.»
* * *
Жизнь в Валла-Вэлиде во многом оправдала ожидания Сальваторе. В этом городе он действительно чувствовал себя свободнее и спокойнее, чем в Катакаране. И даже прогулки по набережной и другим местам, с которыми были связаны болезненные воспоминания, действовали теперь как целительное лекарство. Но вновь пришёл апрель, начало сезона дождей – хотя дожди в нынешнем году запаздывали, холод никак не хотел уступать весне. Апрель принёс тревожные вести с юга: о гибели семерых человек и обо всём, что случилось после… Брэтали понял, что настало время вернуться в столицу.
Замок на синих воротах открылся, стоило прикоснуться к кольцу. Психологи оставили свои двери незапертыми для Сальваторе.
По дороге к Зелёному дому он заглянул в спортзал – одноэтажное здание на берегу пруда. Наверняка там сейчас кто-нибудь есть.
За то время, что жил у психологов, Брэтали несколько раз наблюдал за тренировками. Но видеть, чтобы их вёл этот наставник, не приходилось. Тогда он сам был ещё в роли ученика.
Пока тренирующиеся выполняли очередное упражнение, Сальваторе молча стоял в дверях, никого не отвлекая. Дождавшись, когда наставник объявит полуминутный отдых, окликнул его:
– Здравствуй, мастер!
Йонне Силвер оглянулся. На один миг на его лице появилось радостное удивление, но тут же уступило место полной невозмутимости, как будто именно Брэтали он и дожидался.
– Здравствуй, Сальваторе. Подожди немного, мы скоро закончим.
Брэтали кивнул. Оставил обувь у входа и прошёл в зал. Минут через десять тренировка завершилась. Но ученики, ребята и девчонки лет двенадцати-пятнадцати, не спешили расходиться. Окружив своего наставника, стали расспрашивать о чём-то. Только один, постарше остальных, не подошёл к Силверу вместе со всеми, а направился к Брэтали. Его Сальваторе узнал ещё во время занятия. Но – узнал не без труда, такая сильная перемена произошла с ним.
– Здравствуйте, мейстер Сальваторе…
– Здравствуй, Паули. Ты меня ещё помнишь?
– Конечно!
Паули улыбнулся, но в улыбке просквозила неловкость. Он помнил и то, каким его видел Сальваторе. Теперь он изменился, выглядел вполне здоровым парнем, совсем не похожим на жалкое больное существо, полгода назад доверенное попечению Брэтали. Но Сальваторе не понаслышке знал, что душевная боль излечивается гораздо дольше, чем телесные недуги.
– Ты решил изучать боевые искусства?
– Да. Мне нравится, и… мне это очень помогло.
Неловкость прошла. Всё-таки хорошо, что они встретились. Паули сделал ещё один шаг на пути, который уводил его всё дальше от прошлого.
– А Вирджин Тай на тренировки не ходит?
– Нет… ему здоровье не позволяет. Но мы часто видимся. Ведь Ангелы и команда Энэ Симоны стали сотрудничать. Мейстер Сальваторе, у меня остались ваши вещи…
– Да бог с ними, с вещами.
Йонне наконец-то закончил отвечать на вопросы учеников и ушёл в раздевалку. Вернулся, одетый уже не в костюм для тренировок, а в куртку и джинсы.
– Пойдём, Брэтали.
Пожелав Паули удачи, Сальваторе следом за Силвером вышел из спортзала.
– Я догадываюсь, зачем… точнее, к кому ты приехал, – сказал Йонне на полпути к Зелёному дому. – Без всякой телепатии.
– Правильно догадываешься. Что с ним такое? И… как он?
– Сложно объяснить…
– А ты попробуй по-простому.
Йонне помедлил, обдумывая ответ.
– Это называют «противоположной силой». Бывает, она появляется, если человек делает что-то… что находится далеко за границами его возможностей. Или – чего он не должен был делать. Вот, это – если по-простому.
