Алексей Егорович продолжал сидеть с опущенным взглядом.
Еще несколько минут назад он воображал себя с мультяшным красным галстуком на груди, который виделся ему главным пропуском в их фантастические грезы и планы, но теперь ему будто напомнили, что красногалстучный экспресс пронесся мимо него. Он и его сверстники отставали… Отставали, потому что не выпало им родиться во вздымающейся эпохе и не было в их жизни той взлетной точки, когда они стояли бы в строю, когда била бы барабанная дробь и на грудь каждого повязывался бы пионерский галстук. Им не повезло.
Хотя, зачем оправдываться? Были и в его годы где-то пионерские отряды. Он знал об этом. Но остался в стороне. И поэтому заслужил то, что сегодняшние пионеры о нем забыли… Кому теперь объяснишь, что чего-то не мог сделать или по молодости чего-то не понимал? Из сегодняшнего дня те годы видятся совершенно с иных позиций, особенно молодым людям. Если не было пионерской дружины в школе, почему сам не организовал?! — так и только так, категорично, судят нынешние мальчишки и девчонки – судят по своему счету – пионерскому – самому большому…
Неожиданно перед ветеранами появилась группка детей. Будто сквозь туман Алексею Егоровичу увиделось, что в руках у них что-то алело. Ведущий попросил почетных гостей подняться. У Алексея Егоровича успела мелькнуть мысль, что, наверное, именно так для каждого пионера выглядит та самая – взлетная точка в его жизни, наверное, точно так же встают они в ряд, и точно так же перед ними выстраиваются другие пионеры с красными галстуками в руках… И в этот момент ведущий торжественным голосом объявил, что решением Совета дружины ветераны легендарного космодрома… принимаются в ряды Всесоюзной пионерской организации имени Ленина.
Мир будто разом обрушился. У Алексея Егоровича перехватило дыхание.
Как – в ряды!? Как – в пионеры?!..
Застучала барабанная дробь. Детские руки потянулись к его шее. Он машинально наклонился. Кожа ощутила скользнувший шелк. Несколько легких движений маленьких пальчиков на груди, и девочка, которая повязала Алексею Егоровичу красный галстук, отступила на шаг назад.
И, словно в старом фильме, в сбившейся, дребезжащей раскадровке, Алексей Егорович увидел, как у детишек взмыли вверх вытянувшиеся ладошки.
Его растерявшиеся седовласые соседи стали недоуменно оглядываться по сторонам. Наконец они зашевелились и принялись поднимать руки в попытке повторить пионерский салют.
Неужели, действительно, принимают в пионеры? Алексей Егорович тоже поднял руку.
Ветераны стояли с понятыми в салюте руками, однако выглядело это очень неуклюже. Ни у кого не получалось правильно повторить салют. Ведь они никогда в своей жизни этого не делали.
Произошла общая заминка. И вот после нескольких неловких мгновений старший пионервожатый дал команду пионерам, надевшим ветеранам галстуки, снова построиться. Затем прозвучала еще одна команда, и пионеры вновь шагнули к старикам. Ловкими движениями они стали поправлять у тех поднявшиеся руки.
Когда Алексей Егорович ощутил на своем локте и запястье детские ладошки, до него наконец дошло – его, действительно, принимают в страну Пионерию…
И Алексей Егорович не выдержал. Слезы защипали глаза.
Где-то заиграл горн, и тут Алексей Егорович увидел… себя!
На стенах возникли кадры из видеофильмов его детства. Они перемежались с другими образами мальчишек и девчонок – судя по всему, из детских видеофильмов его соседей-ветеранов. Гости тоже принялись удивленно крутить седыми головами. Не опуская руки, Алексей Егорович не сводил взгляд со стены. Оттуда прямо на него смотрел он сам – маленький мальчик из далекого-далекого детства, смотрел с легким удивлением и едва заметной радостной улыбкой, смотрел на него и на алеющий на его груди галстук. Маленький Алеша будто заглядывал из десятых годов в свое далекое будущее, туда, где его принимали в страну Пионерию…
Свободная рука, дрожа, достала платок… Пусть и с полувековым опозданием, но теперь и он может войти в хронику сомкнувшихся эпох, может встать в поредевшую колонну рядом с запевалой двадцатых годов двадцатого века, может спеть у феерических костров далеких планет…
«И молоды мы снова,
И к подвигу готовы»…
Алексей Егорович поднес платок к глазам, и неожиданно вздрогнул: маленький Алеша проследил взглядом за его движением…
Эпохи скрутились в узел…
***
Нет, от случившегося смешения веков время ни ускорило, ни притормозило свой бег, вселенная не прекратила свое движение. Мир встряхнулся лишь для одного единственного человека. Ну, может быть, еще для нескольких ветеранов…
Встряхнулся и продолжил свое обычное существование. Алексей Егорович растерянно оглядел стены. На них все было по-прежнему… По-прежнему отражалась видеохроника.
Планеты остались на своих орбитах, а потому…
…был день, и был вечер…
Вечером, перед сном Алексей Егорович зашел к внуку.
Тот уже лежал в постели. Темную комнату слабо освещала настольная лампа, которая горела спокойным приглушенным светом.
Алексей Егорович присел на краешек кровати.
— Ну как? — тихо спросил он.
Внук непонимающе посмотрел на него.
— В школе как? — проговорил дед. — Правильно я себя вел?
— Нормально, — так же тихо ответил Ваня.
Алексей Егорович грустно вздохнул.
— Деда! — почти прошептал внук. — Ты извини меня за то, что тебе тройку поставил.
Дед удивленно посмотрел на него.
— На самом деле, — продолжил внук, — ты не на тройку с плюсом, а на четверку с плюсом ответил. Я нарочно снизил оценку, чтобы перед собранием ты не расслаблялся.
Некоторое время протянулось молчание.
— Скажи, — наконец спросил Алексей Егорович, — а под барабаны вы ходите?
— На торжественной линейке обязательно.
— А мы вот не ходили… — опять вздохнув, сказал дед.
— А на уроках, — спросил он через некоторое время, — вы всегда в галстуках?
— Всегда.
Алексей Егорович в грустной задумчивости посмотрел на лампу.
— А скажи… — снова начал было он, но вдруг замялся.
Ваня выжидающе посмотрел на деда.
Алексей Егорович немного поколебался, но, так и не решившись продолжить, махнул рукой.
— Деда, — заглядывая ему в глаза, прошептал внук, — ты хотел что-то спросить? Не стесняйся.
— Да ладно… — окончательно смутившись, проговорил дед. — Это я так…
— Говори… — настойчиво прошептал внук.
