И падает занавес жизни, скрывая дальнейшее.
Слой горячего пепла ложится на город, погребая его под собой…
* * *
Она уже не знает, сон это или нет. И склонясь над кроваткой сына, молит за жизнь того, кто умер три тысячи лет назад, — в тот страшный день или немного позднее — не все ли равно?..
Три тысячи лет… Но хочется оглянуться. И пройти по мертвым камням, узнающим твои шаги. И заглянуть в глаза юной женщины с фрески, которая похожа на тебя…
«Чужое время никому не приносит счастья…»
Кто придумал это?.. И зачем ты поверила этим пустым словам?!
Вместо эпилога
ПАДАЮЩАЯ ЗВЕЗДА
Когда встречались мы?
В каких мирах туманных?
В каких веках,
отброшенных во тьму?
Ты вечный мой мираж,
мучительный и странный…
Но без тебя,
мой призрак безымянный,
Тоскую я, —
не знаю, почему…
* * *
Я держу на ладони браслет из голубого металла, какого нет на Земле, — единственное подтверждение тому, что все это мне не приснилось. А впрочем, кто знает…
* * *
Мерное постукивание ходиков на стене. За окном падают хлопья снега. И твои глаза — у самого лица. И голос, который я напрасно пытаюсь забыть…
— Я видел немало миров, по-своему прекрасных и пугающих, но покидал их без сожаления, потому что там не было тебя…
Я хочу засмеяться — и не могу. Слишком серьезно то, что мы говорим друг другу. Ведь это — в последний раз.
— Мне иногда кажется, что я тебя придумала…
— Это не сделало бы чести твоему воображению, — теперь улыбаешься ты, но горечь в твоей улыбке.
— Значит, это ты придумал меня…
— Быть может… Ты слишком похожа на мечту, — слышу в ответ и чувствую, что сейчас разревусь, потому что никогда больше тебя не увижу…
* * *
Браслет из голубого металла тускло поблескивает на руке.
Не гадайте на падающих звездах…
ЭЖЕН И ЭЛИАНА
Сказка для недогадливого друга
Соскучились пальцы
по трепетным струнам,
Душа стосковалась
по ласковой песне.
Я снова вздыхаю
о рыцаре юном,
Но помнит ли рыцарь
о юной невесте?
В далеком краю,
за холодным туманом,
Быть может,
горячее сердце остыло,
И ты, увлеченный
недолгим романом,
Улыбку мою
вспоминаешь уныло…
За новою страстью
былая забыта,
А помнить о прожитом —
только обуза…
У новой принцессы —
почетная свита,
А старой на память —
стеклянные бусы.
Я знаю, любимый,
что в странствии этом
Сражения всюду
и всюду соблазны.
Кому ты теперь
посвящаешь сонеты?
Кого, усмехаясь,
Зовешь безобразной?..
Но если вернешься,
судьбу проклиная,
Которая душу твою
изломала,
Отвечу, что тоже
была не святая.
Смеялась и пела.
А плакала мало.
И если в ответ
не услышу упрека,
Воскликну, последней
надеждой рискуя:
«Мы сами себе
выбираем дорогу.
Скажи, ты меня
принимаешь — такую?..»
И он улыбнется
устало и грустно:
«Ты раньше меня
по-другому встречала.
Взрослеет с годами
наивное чувство.
Любовь — обручила,
судьба — обвенчала…
Из ревности мы
изменяли друг другу,
Но я о тебе
тосковал перед битвой.
И снова целую
знакомую руку
И милое имя
твержу, как молитву.
Прости и забудь,
если это возможно.
Останутся в прошлом
грехи и обиды…»
И падают на пол
звенящие ножны,
На старые,
мохом поросшие плиты.
Смыкаются руки…
Сливаются губы…
Теснее объятия…
Полночь немая…
Каким бы ты ни был —
жестоким ли, грубым,
Каким бы ты ни был —
тебя принимаю!..
Это был кусок янтаря величиной с ладонь с вырезанным на нем объемным изображением рыцарского замка. Великолепная камея. Ее подарил мне друг, вернувшись недавно из Прибалтики. Янтарь он нашел сам, а рисунок выполнил по заказу его приятель, бывший студент худграфа, отчисленный за хроническую неуспеваемость. Впрочем, на камее это не отразилось: замок был как настоящий — стены, башенки, флажки, бойницы, ров с водой и подъемный мост… Присмотревшись, можно было увидеть каждый камушек в кладке. Для полной иллюзии реальности не хватало, пожалуй, фигурки всадника перед воротами, да так, чтобы его горячий конь беспокойно бил копытом…
Наглядевшись вдоволь на подарок, я отложила его в сторону и задумалась. Что бы это значило? За пять лет нашей дружбы — первый символический жест в мой адрес. Если бы еще разгадать эту символику… Пока дальше братского поцелуя в щечку дело у нас не продвигается, и у меня есть серьезное подозрение, что уже не продвинется. Слишком давно мы знаем друг друга и успели привыкнуть, как привыкают к старым друзьям, с которыми можно делиться любыми тайнами, в том числе и любовными. Боюсь, что для Женьки я так и останусь «своим парнем», хотя он для меня значит гораздо больше.
«В неудачное время я родилась, — мелькнула банальная мысль, навеянная красивой безделушкой. — Вот в средние века он бы у меня запел по-другому!..» — и я невольно улыбнулась, вообразив себе романтическую сценку: коленопреклоненного рыцаря в блестящих доспехах и неприступную красавицу, снисходительно протягивающую руку для поцелуя… Взгляд скользнул по янтарной камее, и тут я, кажется, изо всех сил зажмурилась и замотала головой, отгоняя наваждение: подъемный мост был опущен, решетка медленно ползла вверх, а перед ней стоял крошечный всадник, с нетерпением дожидаясь, когда можно будет въехать в ворота замка… Голова у меня закружилась, перед глазами поплыли радужные круги, и я почувствовала, что лечу, проваливаюсь куда-то, но не было сил закричать… А вокруг звучала странная музыка, похожая на древнюю балладу.
