Легко, как пушинку, поднял на руки и понес к дороге, усадил на лошадь впереди себя. Она прижалась к нему доверчиво и вскоре задремала, согретая плащом, склонившись головкой на грудь своего спасителя. Юноша пустил коня шагом, боясь потревожить девочку и глядя на нее с досадой и нежностью…
К лагерю он вернулся уже за полночь. Незаметно миновав часовых, отнес спящую Элиану в свою палатку. Уложил поудобнее, несколько мгновений вглядывался в усталое детское личико, потом тихо повернулся и вышел на воздух.
— Ваше Величество! — негромко окликнул его знакомый голос. Граф Робер, молочный брат короля, бесшумно оказался рядом. — Вы живы, слава Богу! Разве можно быть таким безрассудным?! Завтра — битва. Кругом — враги. Мы уже хотели искать вас…
— Я вернулся, и хватит об этом, — жестко прервал его Эжен, не терпевший нравоучений.
— Вы вернулись не один, — не желая отступать, заметил Робер.
— Это касается только меня, — против обыкновения, король был холоден и сдержан со своим другом. — Есть ли известия от короля Бернара? Когда он намерен сразиться? Долго ли нам ждать?
— Взгляните туда, Ваше Величество, — Робер указал на костры, горевшие в отдалении. — Неужели, возвращаясь, вы ничего не заметили? Я боялся, что в темноте вы свернете к чужому лагерю…
Глядя на мерцающие огни, король не ответил. Он стоял в глубокой задумчивости, словно забыв о своем собеседнике. Прошло томительно-долгое время, прежде чем граф услышал его печальный голос:
— Итак, на рассвете… Взойдет солнце, и мы пойдем убивать друг друга.
Робер посмотрел на него с изумлением, но лицо короля было в тени, свет костров отражался только в его доспехах.
— Иди спать, брат мой, — с неожиданной мягкостью сказал Эжен, положив руку на плечо графа. — Ты должен отдохнуть перед битвой.
— Вы тоже, мой государь, — ответил юноша, понимая, что король желает остаться один и до утра не сомкнет глаз. Но, понимая, впервые не смел разделить с ним смятение и тревогу. И подчинился, вспомнив слова: «Это касается только меня…»
Когда граф с поклоном удалился, Эжен присел у входа в свою палатку и, погруженный в ему одному известные мысли, дождался исхода ночи. Лагерь еще спал, окутанный предрассветным туманом, когда он поднялся и, подойдя к погасшему костру, возле которого вповалку лежали воины, разбудил одного из них. Потрясенный оказанной честью, моргая заспанными глазами, воин последовал за государем, отозвавшим его в сторону.
— Готов ли ты послужить мне, не щадя живота своего? — тихо спросил Эжен, убедившись, что никто их не слышит.
— Ваше Величество сомневается в моей верности? — с обидой воскликнул латник.
— Тише! — легкая улыбка тронула губы юноши. — Я не позвал бы тебя, если бы усомнился. Ты будешь моим послом, — сказал он повелительно. — Ты оставишь оружие здесь и поедешь в лагерь Бернара. И скажешь, что привез послание от меня, но передать его должен в руки самого короля. А когда убедишься, что перед тобой в самом деле он, вручи ему это, — Эжен протянул воину измятую розовую ленту, которую поднял в лесу, — и скажи, что я желаю видеть его до начала битвы. Место укажет он сам. Я приеду один и жду его одного… Запомни, никто, кроме нас, не должен знать об этом. Если часовые тебя заметят, скажешь им: «Приказ короля!» Ступай. И постарайся вернуться с ответом до восхода солнца.
— Все исполню, мой государь! — воин поклонился и побежал седлать коня, торопясь выполнить тайное поручение. Оно не казалось ему странным: он привык подчиняться, не рассуждая, а может быть, мысли о щедрой награде вытеснили все остальные. Будь на месте его Робер, не уйти бы королю от вопросов… Поэтому и выбрал себе Эжен другого гонца.
* * *
Когда Бернар увидел в руках посланца ленту дочери, лицо его стало пепельно-серым, потускнели живые глаза. Он еще не знал, что нянька не довела Элиану до выбранного им убежища, что девочка, заигравшись, убежала далеко в лес, а глупая старуха не сумела ее отыскать. Он не знал, похищена ли принцесса по дороге или ее выкрали из охотничьего домика, но понял одно — Элиана во власти врага, который собирается диктовать ему свои условия. И выхода нет. Король выполнит любой ультиматум, который ему предъявят. В эту минуту он был только отцом, и, потребуй Эжен корону в обмен на девочку, отдал бы ее тотчас, не считая, что это большая цена за жизнь и свободу дочери.
…Два всадника с разных сторон приближались к подножию холма, одинаково удаленного от двух лагерей. И вот уже они стоят рядом, разглядывая друг друга, — два короля — мужчина и мальчик, два врага перед смертельной схваткой.
— Где моя дочь? — глухо спросил Бернар. Отчаяние и тревога застыли в его глазах.
— В моем лагере, — тихо ответил Эжен и добавил, словно оправдываясь: — Я нашел ее в лесу. Она сказала, что заблудилась.
— Чего же… вы… хотите?.. — с трудом выдавливая слова, спросил Бернар, в ярости от того, что бессилен против мальчишки и вынужден подчиниться любому его требованию.
— Пришлите своих людей и увезите ее подальше отсюда. Война — зрелище не для детских глаз, — сказал юноша, и король посмотрел на него с изумлением — трудно было предполагать такую развязку.
— Я не ослышался? Вы звали меня только за этим?! — в голосе его звучало недоверие.
— За чем же еще? — пожав плечами, искренне удивился юноша, похоже, не понимая, в каком коварстве был заподозрен. И уже поворачивая коня, оглянулся и сказал смущенно: — Девочка ни о чем не догадывается. Я боялся ее напугать… Не говорите ей, у кого она была…
«Боже! Какой он еще ребенок! А я-то думал…» — и Бернар вздохнул с облегчением, почувствовав к юноше что-то вроде симпатии.
— Постойте! — окликнул он Эжена, который еще не успел далеко отъехать. — Я сам заберу дочь.
И два всадника поскакали рядом.
Не правда ли, такое доверие врагу — достойный ответ на его благородство?!
* * *
В лагере Эжена все были уже на ногах и готовились к битве: седлали коней, облачались в доспехи, проверяли оружие. Узнавая государя, шумно его приветствовали, не обращая внимания на незнакомца, едущего с ним бок о бок.
Но вот, наконец, и палатка юного короля. Недавний гонец стоит на страже у входа, оберегая покой маленькой гостьи, которая сладко спит.
Эжен собственноручно откинул полог, впуская Бернара. Войдя следом, остановился у порога. Он видел, как смягчилось лицо врага, когда тот склонился над спящей дочерью, тронул рукой золотистую прядку волос. И юноша вздрогнул, вспомнив о скорой битве, не представляя, как поднимет меч на отца Элианы.
Потревоженная ласковым прикосновением, девочка открыла глаза, узнала отца, с радостным восклицанием обняла его за шею.
