Потревоженная ласковым прикосновением, девочка открыла глаза, узнала отца, с радостным восклицанием обняла его за шею.
— Нам пора, Элиана, — тихо сказал Бернар, подхватив ее на руки и так сильно прижимая к груди, будто боялся, что принцессу могут отнять. Только теперь он снова взглянул на Эжена — тревожно и ожидающе.
Юноша посторонился, давая ему дорогу, и заметил не без смущения обращенную к себе улыбку девочки.
— А ты, мой рыцарь? Разве ты не едешь с нами? — спросила она застенчиво и лукаво.
Приняв, как должное, появление отца, обещанное ей вчера, девочка не рассчитывала так скоро распрощаться со своим спасителем.
— Я должен остаться здесь, моя принцесса, — после минутной растерянности отвечал Эжен, но, заметив обиду и огорчение на лице Элианы, добавил с учтивой поспешностью: — Я провожу тебя… Если Его Величество позволит…
— Ты позволишь, отец? — ее затуманившиеся было глаза просияли.
И король молча кивнул, понимая, что Эжен хочет вывести их из лагеря сам, чтобы избежать возможных случайностей.
Провожаемые недоуменными взглядами воинов, Эжен и его спутники двинулись в обратный путь. Элиана сидела на лошади впереди отца и с любопытством разглядывала воинский стан, не подозревая о том, кому он принадлежит… Наконец, часовые остались позади. Бернар мог теперь обойтись без провожатого.
— Пора прощаться, моя принцесса, — тихо сказал Эжен и улыбнулся печально: все возвращалось «на круги своя», больше ничто не могло помешать сражению.
— Уже? Так скоро?.. Почему ты должен вернуться? — в голосе ее задрожали слезы. — Мой рыцарь, я не хочу тебя отпускать!
Оба короля растерянно переглянулись. Несколько мгновений юноша молчал, раздумывая. Потом сказал ласково, но твердо:
— Я провожу тебя до того холма, моя принцесса, и там ты отпустишь меня.
Она кивнула, закусив губу и опустив глаза.
Лошади двинулись шагом. Но скоро был пройден и этот отрезок пути.
— Прощай, — Эжен, не сходя с седла, поцеловал протянутую ему маленькую ладонь.
— Но я еще увижу тебя? Потом? — не стесняясь отца, с надеждой спросила девочка.
— Когда-нибудь… Быть может… — очень тихо ответил он.
— Ты уходишь на битву? — недетская тревога звучала в ее словах.
— Я воин, моя принцесса, — он старался не смотреть на окаменевшее лицо Бернара.
— Тебя могут убить? — прошептала она с испугом.
Эжен не успел ответить. Небольшой отряд всадников показался из-за холма. Он мчался во весь опор со стороны чужого лагеря. И юноша невольно потянулся к рукояти меча. Бернар остановил его спокойным жестом. И оба — один напряженно, другой с нетерпением — стали поджидать приближающихся кавалеристов. Элиана, ничего не понимая, переводила взгляд с одного на другого, но они, казалось, совсем забыли о ней.
— Ваше Величество! С вами ничего не случилось?! — воскликнул, едва успев осадить коня, разгоряченный всадник.
Остальные остановились поодаль, склонив почтительно головы.
— Вы здесь, маркиз… Прекрасно! — сдержанно ответил Бернар и повернулся к другим придворным: — Все вы приехали очень кстати, господа! Отвезете принцессу в замок и будете ее охранять, — и, не давая им возразить, добавил: — Думаю, вам следует поторопиться.
— Будет исполнено, государь! — уныло ответил маркиз, огорченный, что не придется принять участия в битве, но не смея перечить своему королю.
Бернар поцеловал Элиану в лоб и передал ее придворному.
— До скорой встречи, дочка! Будь умницей, не шали! — голос короля был спокоен и весел.
— До свидания, отец, — она улыбнулась, помахала рукой. — До свидания, мой рыцарь, — шепнула чуть слышно, взглянув на Эжена светлыми, печальными глазами.
— Прощай, моя принцесса, — так же тихо ответил он, и горькая улыбка тронула его губы.
Кони с места взяли в галоп, и только пыль заклубилась по дороге…
Некоторое время два короля стояли молча, глядя вслед ускакавшему отряду. Наконец, юноша спросил, опустив глаза и испытывая неловкость, в причине которой еще не мог разобраться:
— Итак, когда вы намерены начать сражение?
Эти слова вернули Бернара к жестокой реальности, напомнив ему, что рядом стоит враг.
— Через час, — твердо ответил он, но не хотелось верить, что это утро закончится именно так. И он добавил негромко, с тайной надеждой: — Еще не поздно остановиться, пока не пролилась кровь…
— Поздно… — после паузы очень тихо сказал Эжен. — Не мы правим колесницей судьбы, это она правит нами… Меня не послушают бешеные кони… — и закончил сурово, отрезая себе путь к отступлению: — Значит, через час!
— Жаль, — вслух заметил Бернар, и лицо его снова закаменело. — Через час! — сухо бросил он и пришпорил своего скакуна.
Эжен резко рванул поводья. И два всадника поскакали в разные стороны — готовить к битве свои войска.
* * *
— Безумец! — кусая губы, шептал Эжен и гнал нещадно коня. — Тебе предлагали мир, но ты отказался! Так не смей пенять на судьбу, какой бы она ни была!
Он проклинал себя за то, что бессилен повернуть назад армию, которая жаждет войны и легкой добычи. Что не властен над теми, кто зовет его государем. Все его колебания они посчитают трусостью и не простят ее своему королю…
Оказавшись возле палатки, он соскочил с седла и постарался придать непроницаемость своему лицу. Не хотелось, чтобы Робер догадался о том, что его мучит. А граф уже ждал, взволнованный, нетерпеливый, не понимая, как можно быть таким беспечным перед решающей битвой, и обиженный тем, что у Эжена появились тайны от него.
Король не позволил ему задать ни одного вопроса. Не утруждая себя приветствием, приказал коротко:
— Выводи войско в поле. Сражение — через час, — и, заметив в глазах друга обиду, добавил мягче: — Сейчас не время для разговоров. Прости меня, брат…
Робер ничего не ответил и побежал отдавать распоряжения. Но неотступная мысль продолжала сверлить мозг: «Кто тот человек, с которым встречался король? И откуда во взгляде Эжена столько смертной тоски?..» Даже ему, Роберу, стало не по себе от этого странного взгляда.
* * *
До самого вечера за холмом звенели мечи. Храпели раненые кони, и люди захлебывались кровью, принимая в горло клинок.
Два короля сражались в гуще битвы, но, вопреки обычаю, не искали встречи друг с другом, намеренно избегая поединка.
Победа медленно, но верно склонялась на сторону Бернара. Воины Эжена падали один за другим. И когда он понял, что проиграл, ему оставалось одно — погибнуть с честью, положив конец вековой вражде, ибо был он последним в роду и некому отомстить за него…
