Сергей некоторое время молча стоял посреди кабины, держа лепесток розы в руке. Затем он бережно положил его в свой блокнот.
Передатчик включился на удивлении легко. Энергии ему вполне хватало, так что сигнал уже наверняка был принят «Обручевым» или кем-то из поисковых команд. Все, что от него зависело, Сергей сделал. Теперь можно и отдохнут. Эх, как же чувствуется усталость и хочется спать..
— Он приходит в сознание!
Сергей медленно открыл глаза. В поле его зрения попал фрагмент белого потолка и лицо старшего медика «Обручева» Игоря Соколова.
— Очнулся? Вот и славно. Слышишь меня хорошо?
Сергей медленно кивнул. Он действительно хорошо все видел и слышал, хотя в теле и ощущалась слабость.
— Ну это скоро пройдет, — удовлетворенно сказал Соколов. Повезло тебе, парень. Поисковики засекли сигнал и нашли тебя достаточно быстро, но когда они увидели тебя в кабине, то сперва решили, что ты погиб. Пульс почти не прощупывался, дыхание было незаметным. То, что ты жив, определил лишь медкомплект. Странно, никаких внешних и внутренних повреждений у тебя не обнаружили, а после того, как привезли сюда, ты очнулся достаточно быстро. Ладно, не буду тебя напрягать, отдыхай.
Нашли. Все в порядке. Значит, это был всего лишь сон. Или галлюцинации. Что же, наверное, так проще.
— А мой корабль? — тихо спросил Сергей.
— Кораблик твой остался там. Ремонту на месте не подлежит, так что… не переживай, твои личные вещи ребята захватили с собой. И твой блокнот тоже. — Медик усмехнулся. — Не знал, что пилоты такие романтики. Цветок-то от дамы сердца? Вот он, держи.
Преодолевая слабость, Сергей протянул руку за блокнотом. Чувствовалось, что между страниц что-то было вложено. Открыв блокнот в этом месте, он увидел, что одного листа на месте не было. А вместо него оказался вложен большой белый лепесток розы. Свежий, будто только что из сада.
anonymous
527: Следы на камнях
* * *
— Гензо Антарес, 00076425646.
— Ка. Просто Ка. Ты один летишь?..
Эта приключенческая история, случившаяся в 2061 году, рассказывает о реальных событиях. И, как многие истории того времени, она начинается немного с места в карьер – со встречи двух молодых людей, совершенно не чаявших оказаться в центре внимания.
Они с любопытством разглядывали друг друга, предвидя долгое знакомство. Землян на Медузе было 319, но неполноправных – только они двое. Тот, что старше, улыбнулся. Губы чуть изогнулись, как бы нехотя, но глаза сразу оживились искрами, бликами. У него были вьющиеся пепельно-русые волосы до плеч и кончик носа хитрый, как у лисы.
— Точно. Тебя, я так понимаю, можно не спрашивать?
— Угу, — ответил Ка.
«Термоджинсы, зеленая толстовка порвана на плече, рост метр восемьдесят пять. Вес, наверное, 70, лет, наверное 19. Глаза яркие». — Он пока не мог понять, нравится ему собеседник или нет.
— Тебе уже говорили, что ты эскапист, авантюрист и неуч?
— А то.
— Ну вот, значит, ты все про себя знаешь.
— Ничего, на месте доучусь.
— Черта с два ты там доучишься. Теорию сдашь без проблем, а практику… Сколько лет?
— 16.
— Вторая половина ХХ века. Значит, сейчас у вас пойдут интегральные схемы, транзисторы, телек и комп
— Уже пошли.
— …авиа- и космодвигатели, думаю, реально наклепать. А вот нефтехимия с фармакологией, лазер… Насколько я помню план, — он тянул слова, а сам быстро думал, — в эту пятилетку подходящих производственных линий на Марсе не будет и адаптировать их не выйдет. Не мог год потерпеть?
Ка отвел взгляд. К его возвращению на Землю сверстники уже получат аттестат, а то и диплом, станут полноправными. Только он по-прежнему не будет иметь даже право голоса. Это низводило его до какого-то ничтожества, хотя одновременно путешественник остро ощущал громадность космоса, мощь вспарывающего пространство корабля.
— Ну, значит, потом вернусь и буду учиться, — упрямо сказал он.
* * *
Пискнули динамики, но вместо сгенерированной автоматом речи раздался завораживающе объемный человеческий баритон:
— Господа, товарищи и прочие формы жизни! Всем получить персональные анализаторы.
— Пафря, между прочим, — парень хмыкнул, инстинктивно уставившись вверх.
— …Антарес, а ты с ними согласен? Вопрос вернул его взгляд «с небес на землю».
— С кем? — обладатель драной толстовки задрал брови. Безмятежный взгляд подернулся недоумением.
— Ну, про эскапизм.
— А, с историей. Конечно, как с ней можно спорить, — легкомысленно сказал он.
— А чего тогда летишь?
— Потому что эскапист, авантюрист и неуч. Должен же быть на всю страну хоть один эскапист. — Он насмешливо покосился на Ка. — Два.
* * *
Анализатор представлял собой здоровенный вертикальный коробок со множеством разъемов и креплений, на синтетическом ремешке. Ка тут же принялся увлеченно тыкать в экран мини-ПК.
— Будешь функции смотреть?
— Я еще дома посмотрел. — Антарес затянул ремешок на запястье. Его внимание привлек разговор у стойки.
— Скажите, как оно работает? — Очкастый толстяк в штанах с бахромой вертел анализатор, как диковинку.
— Ознакомьтесь со спецификацией в сети в соответствии с номером модели.
— Нет, сначала скажите. Позволяет ли этот прибор знать, где я нахожусь?
— Конечно.
— Тогда я отказываюсь его носить.
— Вы с ума со..!!!
— Я протестую! Это вторжение в мою частную жизнь!
— О, понятно, — сухо сказал человек за стойкой и протянул планшет. — Подпишите, что вы снимаете с нас ответственность за последствия.
* * *
В общей зоне собралась компания, человек тридцать. Граждане Союза Советских, уже оклемавшиеся от перегрузки и напрыгавшиеся в условиях, близких к невесомости, теперь радостно щебетали друг с другом на русско-английско-испанском. На мониторе главного зала крутилось одно и то же: марсианские пейзажи с данными поверх изображения. Иногда сведения принимали вид таблиц или титров. Виды были вполне обычными. Только надписи и выглядели инопланетными – суточный перепад температур 70 градусов, атмосферное давление в четыре раза меньше земного, всего 6,9 % кислорода в воздухе. Да еще цвет неба.
Оно имело зеленовато-фиолетовый оттенок из-за измененного состава атмосферы. Первым этапом терраформирования планеты стало строительство на полярной орбите цепочки гигантских зеркал, отражающих на Марс недостающий ему свет. Их общая площадь превышала площадь поверхности Марса, но благодаря особо тонкому материалу вес всей конструкции составлял всего несколько сот тысяч тонн.
