— Толстый он, — буднично сообщила Салли. — А если похудеет, долго не протянет.
Макаронина стекал с огромного кресла (его специально сконструировали для него в Департаменте Технологий), подобно серому, болезненно склизкому пудингу. Глаза он держал полузакрытыми, мясистые руки безвольно свисали вдоль боков. Тесто ползло и стекало и висело складками на подлокотниках кресла и по бокам. Яйцевидный череп окружала бахрома мокрых, тонких волосиков, спутанных, как мертвые водоросли. Ногтей не видно — слишком толстые пальцы. Не пальцы, а сосиски какие-то. Зубы все гнилые и черные. Маленькие бледно-голубые глазки тускло блеснули — он узнал Кертиса и Салли, но жирное тело даже не колыхнулось.
— Отдыхает, — пояснила Салли. — Недавно поел.
— Привет, — сказал Кертис.
Толстые, как два розовых мясных рулета, губы пошевелились, и из провала рта донеслось ответное сердитое ворчание.
— Не нравится ему, когда так поздно приходят, — сказала Салли и раззевалась. — Я его понимаю, ага.
И она принялась бродить по комнате, забавляясь с бра на стенах. Лампочки тщетно ворочались в термостойком пластике, пытаясь выдраться и улететь.
— А вообще, ну чушь же, мистер Перселл, извините меня, конечно. Вот телепаты — они не дают терранским агентам сюда проникнуть и посмотреть, что вы тут против них учиняете. Но вы же таким образом помогаете Терре, разве нет? Если бы у нас не было Корпуса, который за всем приглядывает…
— Я не даю Терранцам напасть, — промямлил Большая Макаронина. — У меня есть стена, я все отворачиваю.
— Ты можешь развернуть снаряды, — сказала Салли, — но ты не можешь воспрепятствовать проникновению агентов. Терранский агент, чтоб ты знал, в любую минуту здесь может оказаться. А ты и не поймешь. Ты просто большой тупой комок жира, вот ты кто.
А ведь точно сказано. Но эта гора колышущегося жира была краеугольным камнем защитной системы Колоний. И — заодно — самым талантливым Пси. Большая Макаронина — центр и средоточие движения за Отделение… и живой символ разъедающих его изнутри проблем.
Большая Макаронина обладает практически неограниченной паракинетической мощью — но она заключена в тело с разумом идиота-трехлетки. Точнее говоря, он был одаренным идиотом. Его легендарная мощь сожрала личность, поглотила ее, и личность усохла и деградировала. Он мог бы давным-давно уничтожить Колонии, вычеркнуть их из жизни — но в нем жили только страх и желания тела. И никакой хитрости. Большая Макаронина совершенно беспомощен и безволен и полностью зависит от приказов Колониального Правительства. Он сидит и мрачно и тупо боится Салли. До смерти.
— А я съел целую свинью!
И Макаронина попытался выпрямиться, рыгнул и попытался отереть рот — получилось плохо.
— Даже двух свиней я съел, вот. Прямо в этой комнате, совсем недавно. А захотел бы — мне бы еще принесли.
Колонисты в основном питались искусственно выращенными протеиновыми соединениями. Макаронина не отказывал себе ни в чем — но за это расплачивались остальные.
— Свинью, — с важным видом продолжил рассказ Макаронина, — аж с Терры привезли. А вчера вечером я целый выводок диких уток съел. А перед этим какое-то животное с Бетельгейзе IV. У него нет имени, оно просто бегает и ест.
— Прямо как ты, — сказала Салли. — Только ты не бегаешь никуда.
Макаронина захихикал. На мгновение гордость пересилила страх перед девочкой.
— А хотите конфеток? — предложил он.
И на них градом посыпались шоколадки. Кертис и Салли отступали — они все сыпались и сыпались неостановимым потоком. В потоке конфет попадались куски каких-то аппаратов, коробок, детали пульта управления, торчащий сколами кусок бетонного пола.
— Кондитерская фабрика на Терре, — радостно сообщил Большая Макаронина. — Я хорошо прицелился — вот!
Тим очнулся от своей созерцательной дремы. Нагнулся и зачерпнул целую горсть конфет.
— Давай, — подбодрил Кертис сына. — Ты их можешь также…
— Только мне положены шоколадки! — в ярости взревел Большая Макаронина.
Конфеты исчезли.
— Я их обратно отправил, — капризным голоском пояснил он. — Это все — мое! А вам не дам.
На самом деле Макаронина не был злым. Просто в нем говорил детский эгоизм. Природная сила позволяла ему физически овладеть любым предметом во вселенной. Он до всего — абсолютно всего — мог дотянуться своими раздутыми ручищами. Даже до Луны — он и ее мог снять с неба. К счастью, большая часть предметов его попросту не интересовала, поскольку находилась за гранью понимания.
— Ну хватит голову нам морочить, — сказал Кертис. — Лучше скажи, есть ли телепаты в радиусе для ментальной пробы?
Макаронина неохотно обыскал пространство. Он знал, где что находится. Где бы это «что» ни находилось. Его талант позволял ему находиться в физическом контакте во всеми предметами во Вселенной.
— Рядом никого из них нет, — заявил он через некоторое время. — Один в ста футах примерно. Но я его отодвину. Ненавижу, когда телепы ко мне лезут…
— Да их все ненавидят! — сказала Салли. — Мерзкий у них, грязный какой-то талант. Залезать в головы другим людям — это все равно что подглядывать за ними в душе. Или когда те одеваются. Или едят. Неестественно все это.
Кертис усмехнулся:
— А какая разница между ними и провидцами? Талант провидца тоже естественным не назовешь…
— Провидец события видит, не людей изнутри, — отрезала Салли. — Ну, знает он, что случится позже? Так знать, что уже случилось, ничуть не хуже. Так я считаю.
— Даже лучше! — заметил Кертис.
— Нет, — строго заявила Салли. — Вот из-за этого-то все и завертелось. Мне все время приходится следить за тем, что я думаю, из-за вас. И каждый раз когда мне Телеп на глаза попадается, у меня мурашки по коже, и я всеми силами пытаюсь не думать о ней — и что? Я все равно о ней думаю, хотя прекрасно знаю, что нельзя.
— Мой талант провидца к Пэт не имеет никакого отношения, — сказал Кертис. — Провидец не меняет судьбу и не формирует ее. Найти Пэт было очень, очень непросто. Нетривиальная это была задача. И это был мой свободный выбор.
— А тебе не жалко теперь? — строго спросила Салли.
— Нет.
— Если б не я, — перебил их Большая Макаронина, — вы б никогда до Пэт не добрались.
— А лучше б мы и не добирались до нее, — с жаром ответила Салли. — Если бы не Пэт, ничего бы этого и не случилось!
И она сердито посмотрела на Кертиса:
— И она вообще некрасивая.
— А ты бы что предложила, а? — терпение Кертиса давно истощилось, он едва сдерживался, задавая этот вопрос. К тому же он предвидел бесполезность диалога: ребенка и идиота бесполезно убеждать в чем бы то ни было. Они все равно не поймут насчет Пэт. — Ты же сама понимаешь: мы не можем делать вид, что не нашли ее.
