— А планета-завод?
Мартин похлопал по крышке «сейфа». Улыбнулся:
— Планета-завод? Чудовищные энергетические мощности, миллионы, миллиарды контейнеров по всей поверхности… ма-а-аленьких таких контейнеров. И умницы-аранки решили, что в этих контейнерах можно штамповать продукцию народного потребления… А если я хочу яхту? А если мне нужен шкаф? По кусочкам вынимать?
Ирина ждала.
— И если я не ошибаюсь, — продолжил Мартин, — на данный момент планета производит только три вида продукции. Порошок, схемки, спиральки… Схемки — это маленькие пластины с очень сложной структурой внутренней проводимости, индуктивности и ёмкости… грубо говоря, деталь неизвестной электронной системы. Так? А спиральки — они ведь органические?
— Кремнийорганические, — уточнила Ирина. — Ну хватит тянуть! Так в чём тут дело?
Часы Мартина пискнули, и он открыл сейф. Ухмыльнулся:
— Надо же, повезло… Верные две сотни евро.
Он зачерпнул горстку пурпурного порошка. Понюхал. Спросил:
— У тебя насморка нет? А то, говорят, людям порошок лечит насморк…
Ирина насторожилась:
— А не-людям?
Мартин высыпал порошок обратно в «сейф». Вздохнул и стал заворачивать крышку.
— He-людям… была, выходит, в галактике раса, для которой и предназначался этот порошок. Может быть, они его вдыхали, может быть, кушали на завтрак, а может быть, окунали в него щупальца… И получали весь мир, да ещё и пару новеньких коньков в придачу. Ходили пешком между звёздами, играли кометами в бадминтон, купались в туманностях…
— Переходили на следующий этап эволюции? — просияла Ирина.
— Нет. — Мартин покачал головой. — В том-то и дело, что нет! Никакой ментальной эволюции. Старый, добрый, проверенный разум. Со всеми его плюсами и минусами. Никаких изменений личности! Только всемогущество!
— Как это может быть? — спросила Ирина. — Ну как?
Мартин пожал плечами:
— Откуда мне знать? Мир лишь кажется нам логичным и подчиняющимся законам причинности. Поднял ногу — шагнул на метр… это прекрасно работает, пока мы смотрим на молекулы и атомы. А дальше? За порогом квантовой определённости? Где нет никаких законов, определяющих место частицы в пространстве? Законов нет — а место есть! И ты можешь поднять ногу — чтобы шагнуть прямо на Землю. Тебе не страшны даже взрывы сверхновых и чёрные дыры. Ты никогда не умрёшь… ну, если не захочешь, конечно. Взглядом разогнать облака, плевком погасить вулкан, одним желанием превратить железо в золото, а золото — в крем-брюле… — Он искоса посмотрел на Ирину. — Хочешь?
Ирина зачарованно кивнула.
— И я хочу, — вздохнул Мартин. — Вот в том-то и дело. Кстати, ты замечала, такого не обещает ни одна религия в мире. Разве что по первости… когда предел мечтаний — есть от пуза и через дырочку в ограде рая наблюдать за мучениями грешников в аду. А в общем-то все честно признают — вечность потребует от тебя стать иным. Совсем иным, непредставимым. Так грызущая листок гусеница не способна представить радужные крылья за спиной и вкус цветочного нектара… И вдруг гусенице пришивают крылья.
Мартин встал. Вздохнул, глядя на сейф.
— А я хочу крылья, — тихо сказала Ирина. — Понимаешь? Пусть я гусеница на листе! Я не хочу этого непонятного над-разума… который будет или нет — бабушка надвое сказала. Я хочу лежать на пляже Эльдорадо, а временами протягивать руку — и брать бокал с «Маргаритой» прямо из рук бармена в Акапулько. Потом полететь в космос — и посмотреть, как выглядит туманность Песочные Часы в профиль. А потом поиграть в войну с какими-нибудь воинственными геддарами, десять раз проиграть, умереть, воскреснуть, потом победить — и отправиться с ними в ресторан праздновать победу. Посмотреть, как геддары цивилизуют своих женщин до полной разумности и как они потом схватятся за голову! Научиться читать память дио-дао и прожить вместе с ними тысячу маленьких жизней! Потом открыть антикварную лавку и сто лет торговать редкостями со всей галактики, по вечерам ходить с мужем в пивной ресторан…
— Уже было, — тихо сказал Мартин.
— Что было?
— Ресторан уже был. А если ты продолжишь свои мечты, то повторишь все миллион раз. Нет, конечно, ты ещё расскажешь, как влюбляешься, как рожаешь и растишь детей, как занимаешься наукой и делаешь открытия. Читаешь все книги, что были написаны в мире, строишь дворцы… Забудь. Ты не полубог в мире людей. Ты полубог в мире полубогов! Ты и без того помнишь наизусть все книги в мире, а дворцы строить незачем — каждый строит себе дворец. После сотого ребёнка тебе надоест этот процесс — тем более что лет в пять каждый ребёнок становится равным тебе, и ты лишаешься игрушки. Играть в войну, когда каждый — бессмертен и всемогущ, просто глупо. Любить в тысячный раз — не романтичнее, чем жарить поутру яичницу. Посмотреть на туманности в профиль и на чёрные дыры анфас — занятие на полдня. Чтобы сделать научное открытие, тебе достаточно лишь подумать, что именно ты хочешь открыть. Все! Считай, что я вернул тебе реплику о бесчисленных бифштексах и женщинах.
Ирина молчала.
— Ты можешь все, — повторил Мартин. — Ты обладаешь возможностями полубога…
— Почему — полубога? — тихо спросила Ирина.
— Потому, что ты — на чужой игровой площадке. Не тобой построенной. Ты — не Творец.
— Тогда я построю свою площадку, — сказала Ирина.
— О! — оживился Мартин. — Я так и думал. Беситься в нашем мире интересно, лишь пока всемогущество является твоим уникальным качеством… Хорошо, допустим. Талисман даёт тебе полное и абсолютное всемогущество! И тогда ты отрясаешь прах этой Вселенной с ног, и где-то в бесконечности вспухает квантовый пузырь, и лишь ты носишься над ещё кипящими и безлюдными водами…
— Мартин, не кощунствуй! Я всё-таки православная! — раздражённо сказала Ирина.
Мартин захохотал. Он смеялся долго, с удовольствием. Покатывался, похрюкивал, хихикал, заливался, покашливал, заходился в новых приступах смеха.
Вначале Ирина смотрела на него с негодованием.
Потом опустила глаза. Сказала:
— Да, это смешно… И всё-таки — что мешает создать свой мир?
Мартин резко успокоился, пожал плечами:
— Наверное, ничего. Почему бы и нет? Только что ты там будешь делать? Насылать громы и молнии? Организовать маленький Олимп и приводить туда прекрасных юношей, а для разнообразия — прекрасных девушек? Вдохновлять пророков и устрашать грешников? У тебя в запасе — вечность. Не забыла? Ты будешь создавать одну религию за другой, наблюдать, как из-за маленького теологического разногласия твои создания режут друг другу глотки. Потом они немножко цивилизуются, решат, что ты — добра и милосердна… совершенно не представляю, уместен ли здесь женский род… потом они выйдут в космос. Одни живые игрушки встретятся с другими, почешут затылки… или куда ты им мозги впихнёшь? И создадут свой Талисман. Нет, конечно, ты можешь их придавить загодя. Или как следует выпороть, едва потянутся к всемогуществу. Только зачем? Ведь поплачут, вытрут слезы и снова примутся за старое. Ты же не станешь творить убогих и скучных роботов, во всём покорных твоей воле и ограниченных в развитии… Перед тобой всегда будет стена, а на ней надпись пылающими буквами: «ЗАЧЕМ? ЗАЧЕМ? ЗАЧЕМ?» И тогда ты закроешь глаза, спрячешься в маленький уютный кокон и сделаешь тот шаг, которого от тебя ждали миллиарды лет назад. Положишь свой разум в кладовку вместе с инстинктами.
