— Более поздний вариант эпиптейи, — пояснил Ледогоров. — А еще позже эпиптейю вытеснили изображения крылатых дисков. Чуть дальше ты увидишь одно такое изображение.
Чуть дальше Кир-Кор увидел сквозь прозрачный купол (в промежутке между овалами) хорошо освещенный парус «Ампариума» и над ним — сияние восстановленной после бандитской диверсии белой четырехлучевой звезды.
— У тебя другое на уме, — догадался фундатор. — Хочешь уйти?
— Прости меня, Агафон. У нас с тобой сейчас разные настроения.
— Понимаю… Куда тебе хочется?
— Мне хочется на Финшелы. Но я сознаю, что это пока невозможно. По крайней мере — до финального вердикта Большой Экседры.
— Увы, да, — подтвердил Ледогоров. — И поскольку твои апартаменты на восьмом этаже «Каравеллы» заняты теперь другим постояльцем…
— Я охотно согласился бы перебраться на петропавловский берег Авачинской бухты, — поспешил вставить Кир-Кор. — Совсем рядом — рукой подать. Свистнешь мне — я услышу.
Экзарх помолчал, размышляя.
— Хорошо, — сказал он. — Не стану тебя отговаривать, хотя надо бы… Ты в какой гостинице обычно там обретаешься? В «Сероглазке»? На этот раз тебе целесообразнее будет остановиться в гостинице «Мишенная».
— На этот раз мне все равно, где останавливаться, — сказал Кир-Кор. — «Мишенная» — неплохой вариант. Я буду видеть оттуда сияние белой звезды Ампары над Белобережьем. Если, конечно, мне повезет заполучить апартамент с видом на бухту.
— Повезет, — сказал Ледогоров. — Другой вопрос… как ты намерен туда добираться?
— По воздуху, реалетом.
— Сразу попадешь под прицелы виндикейторов эсбеэсэс. Мне не хотелось бы с ними сейчас объясняться…
— Тогда — вплавь.
— Под водой, — добавил экзарх.
— Могу и вплавь под водой.
— Я предлагаю это без юмора. — Агафон показал пальцем вниз: — Ты можешь воспользоваться подводной транспортной артерией экзархата. На том берегу для наших субмарин есть удобный ангар — о нем мало кто знает.
— Воспользуюсь, если позволишь.
— Дорогу в ангар под цоколем Академии сам найдешь или проводить тебя?
— Обижаешь, фундатор!
— Что ж… в добрый путь. Приятного отдыха. Утром увидимся.
— Спасибо. Но почему непременно утром? Куда торопиться?
— Потому что… Тебе когда-нибудь приходилось «блистать» популярностью в условиях плотно населенного города?
Сообразив, наконец, о чем речь, Кир-Кор обомлел. Экзарх стал развивать малознакомую для собеседника тему:
— Завтра утром, сразу после пресс-конференции, мы обязаны предоставить агентствам массовой информации практически все видеодокументы. И еще до полудня ты начнешь замечать, что едва ли не каждый прохожий на улице указывает на тебя пальцем и норовит поймать в объектив своего унимзора или майвижна. Кроме того, на каждом шагу ты вынужден будешь давать интервью.
Пригвожденный к месту катастрофическим для себя прогнозом, Кир-Кор молчал. Ледогоров спросил:
— Может, есть смысл отменить визит в Петропавловск?
— Нет, Агафон. Подобно Шехерезаде, я получил еще одну ночь… возможно — последнюю ночь своего краткосрочного отпуска. И не могу позволить себе провести ее как арестант, под двойной охраной военизированных формирований.
Экзарх слабо шевельнул рукой и ничего не сказал.
Кир-Кор выдержал паузу и неожиданно для самого себя добавил:
— Но с другой стороны, особое тебе спасибо за твою заботу о безопасности Винаты и Марсаны. Ты, оказывается, предвидел необходимость…
Ледогоров остановил его взглядом. Произнес:
— Не надо об этом.
И только теперь Кир-Кор обратил внимание на слабо затуманенные участки купола над головой экзарха, туманные пятна появлялись и таяли… Такое впечатление, будто невидимые великаны из озорства одновременно делали выдох на холодную прозрачную поверхность керамлита в разных местах… Кир-Кор перевел зрительное восприятие в область аурического излучения экзарха и убедился, что к золотисто-синему сиянию ауры Агафона эти странные «сполохи» малозаметной дымки касательства не имеют. И самая большая странность состояла в том, что призраки туманных пятен появлялись и таяли опоясывающими купол рядами… «Если, конечно, я их действительно вижу, — усомнился Кир-Кор. — Эти пятна, ряды…»
— Что?.. — спросил экзарх, озираясь.
Кир-Кор понял, что ничего похожего на пульсирующую дымку Агафон не видит, и вынужден был объяснить ему причину блуждания взгляда своих любознательных глаз.
— Новый омен, — уверенно проговорил фундатор, с вниманием обозрев пространство подкупольного сегмента. Ничего не видел по-прежнему.
— Не расстраивайся, — сказал Кир-Кор. — Может, у меня в глазах просто рябит слегка от многоцветия витражей, вот и все… Ладно, Агафон, я пошел. До завтра. Мирного тебе вечера, спокойной ночи. Передай от меня привет Людмиле Ивановне.
— Спасибо, передам. Ждем тебя к себе в гости.
— Это уж я непременно… Салют!
Покидая ретрит, Кир-Кор услышал, как Ледогоров поклацал языком. Светопластические витражи угасли, Кир-Кор оглянулся. И потом всю дорогу до подводного ангара у него перед глазами стояла фигура фундатора, упорно озирающего подкупольное пространство в поиске замеченного грагалом очередного знамения. «Скорее всего, эти туманные пятна „нового омена“ — просто результат увлажняющего действия вентиляционных сквозняков, — думал Кир-Кор. — Я невольно ввел в заблуждение Агафона». И еще ему почему-то подумалось, что купол ретрита с эпиптейей в зените поразительно напоминает перевернутую чашу с эпиптейей на дне…
Глубокие воды Авачинской бухты миниатюрная субмарина преодолела без происшествий. После всплытия внутри ангара она, как пойманная рыба, сильно вздрогнула в стальных объятиях захвата, плавно приподнялась и в последний раз вздрогнула при остановке подъемника. Пригнувшись, чтобы не задеть головой массивные красные крышки потолочных люков, Кир-Кор переместился ближе к боковому выходу. Чуткие сервомеханизмы отвели гермодверь в сторону — пассажир ступил на перрон, оглядел помещение. Ни размерами, ни оборудованием подводный ангар на петропавловском берегу не отличался от уже знакомых экзархатовских подводных ангаров; только цветом. Цвет керамлитовых стен — приглушенный перламутрово-коричневый.
Металлическая дверь с низкой притолокой открылась сама. За ной обнаружился еще более низкий проход в кабинку пятиместного сфалервагена. Едва Кир-Кор занял одно из красных сидений, прозрачная цилиндрическая капсула сфалервагена тронулась и, набирая скорость, помчалась по наклонной вверх. Пневмотрубный путь транспортной капсулы был довольно извилист.
