— Чушь собачья, Махмуд! Астрология — ерунда, и ты сам это знаешь.
— Естественно. Элли тоже это известно. А большинство астрологов всего лишь неуклюжие мошенники. Тем не менее Элли занимается ею даже более прилежно, чем прежде, используя марсианскую арифметику и марсианскую астрономию, они куда полнее наших. Это ее способ грокать. Можно пользоваться чашей с водой, хрустальным шаром или куриными потрохами, средства не имеют значения. Майк посоветовал ей пользоваться знакомыми символами. Но дело все в том, что она действительно наделена даром ясновидения.
— Черт возьми, и что ты под этим разумеешь?
— Способность грокать вселенную полнее, чем то, что находится в непосредственной близости. У Майка этот талант возник благодаря многим годам марсианского обучения, а Элли была самородком, наполовину усвоившим все необходимое. И неважно, что она пользовалась настолько бессмысленной штукой, как астрология. Четки ведь тоже не имеют смысла — мусульманские четки, я не собираюсь критиковать приверженцев чужой веры. — Сунув руку в карман, Махмуд извлек четки и начал их перебирать. — Если вам кажется, что игра в покер пойдет лучше, стоит вам только повернуть свою шляпу вокруг головы — стало быть, вам это помогает. А то, что в шляпе не заключено никакой волшебной силы, несущественно.
Поглядев на исламский символ, Джубал решился задать вопрос:
— А ты все еще правоверный? Я-то думал, что ты до конца примкнул к церкви Майка.
Махмуд убрал четки.
— Я принадлежу и к той, и к другой церкви.
— Махмуд, да они же несоединимы!
— Лишь на поверхности. Можно сказать, что Мириам приняла мою веру, а я ее. Но, Джубал, возлюбленный брат мой, я по-прежнему остаюсь рабом Божьим, покорным Его воле… и тем не менее могу повторить: «Ты есть Бог, и все, что грокает, есть Бог». Наш Пророк никогда не утверждал, что он — последний из всех пророков, и он не настаивал на том, что ему удалось сказать последнее слово. Покорность воле Божьей не означает, что мы становимся роботами, неспособными на выбор — и грех. Покорность может включать в себя, да и включает, полную ответственность за то, каким образом и я, и каждый из нас формирует вселенную. Она наша, мы можем превратить ее в райский сад… или изгадить и разрушить. — Он улыбнулся. — «С Богом все возможно», да позволено мне будет сделать такое заимствование, кроме единственной Невозможности: Бог не может избежать самого себя, он не может отречься от собственной полнейшей ответственности, и он вечно должен подчиняться собственной воле. Ислам пребудет… Нельзя перекинуть на кого-то власть… Она принадлежит ему… тебе… Майку.
Джубал подавил вздох:
— Махмуд, мне всегда не по себе от теологии. А где же Бекки? Я уже лет двадцать с ней не встречался, давненько.
— Вы скоро увидитесь. Сейчас она не может прерваться — она диктует. Дайте мне объяснить. До сих пор я ежедневно проводил несколько секунд в тесной мысленной связи с Майком, всего лишь несколько секунд, но у меня оставалось ощущение, как после целого восьмичасового рабочего дня. А потом я сразу диктовал все, что он вложил в меня, на кассету. Затем те, кто уже научился различать марсианские слова, делали полную запись на бумаге.
Потом Мириам печатала их на специальной машинке, а уж этот окончательный экземпляр выверяли мы с Майком, чаще всего он, но времени у него крайне мало.
Но теперь Майк грокнул, что лучше ему отослать нас с Мириам, чтобы мы завершили работу, вернее, он грокнул, что мы скоро грокнем такую необходимость. Поэтому он записывает сразу столько, что мы будем трудиться месяцы или годы. Кроме того, у нас есть кипы лекций Майка по-марсиански, их тоже нужно будет расшифровать, когда завершим работу над словарем.
Думаю, что нам с Мириам скоро придется уехать, потому что, несмотря на свою занятость, Майк сумел поменять методику работы. Здесь восемь спален с магнитофонами. Все, кто умеет — Пэтти, Джилл, я, Мириам, ваша подруга Элли, еще кое-кто, — по очереди дежурят в этих комнатах. Майк вводит нас в транс, вливает в нас язык — определения, идиомы, понятия— и все за какие-то мгновения, хотя нам они кажутся часами… а потом мы сразу начинаем диктовать все, что он нам «влил», пока оно еще свежо в памяти. Но не всякому такое удается. Необходимо хорошее произношение, умение мысленно слиться с другим, находясь в трансе, и затем выдать результаты. Сэм, например, освоил все, кроме произношения, Бог знает, как ему это удается, но он говорит по-марсиански с типичным для Бронкса акцентом. И мы не можем его использовать, потому что это вызовет кучу ошибок. Вот чем занята Элли, она диктует. Она наполовину погружена в транс, необходимый для полного воспроизведения. Если ее прервать, она забудет все, что еще не записала.
— Грокаю, — согласился Джубал. — Хотя Бекки Вези в виде специалиста по марсианскому языку… Это меня потрясает. Однако она всегда была одним из лучших экстрасенсов, пока выступала на сцене. Могла прочесть такие мысли, что любой лопух пугался до смерти. Махмуд, если вам необходим мир и покой, почему бы вам не приехать домой? У нас полно места.
— Может быть. Ожидание существует.
— Милый, — серьезно произнесла Мириам, — мне бы этого очень хотелось, если Майк выгонит нас из Гнезда.
— Если мы грокнем, что пора уезжать, ты хотела сказать?
— Это одно и то же.
— Верно, дорогая. А когда тут едят? Что-то мне так сильно хочется поесть, ну совсем не по-марсиански. В Гнезде-то было лучше.
— Нельзя же ожидать от Пэтти, чтобы она работала над вашим проклятым словарем, следила за тем, чтобы всем тут было уютно, выполняла поручения Майка да еще подавала обед, как только вы все проголодаетесь. Ох, Джубал, Махмуд никогда не станет жрецом — он раб собственного желудка.
— Я тоже.
— А вы могли бы помочь Пэтти, — добавил ее муж.
— Грубый намек. Ты же знаешь, что мы помогаем — насколько она позволяет, а Тони почти никого не пускает в кухню. — Она встала. — Идем, Джубал, поглядим, что готовят. И Тони будет приятно, если вы посетите его кухню.
Отправившись с ней, Джубал познакомился с Тони, тот хмурился, пока не увидел, кто пришел с Мириам, после чего с гордостью, сияя, стал хвастаться своей «мастерской», сопровождая похвальбу упреками в адрес негодяев, разрушивших «его» кухню в Гнезде. Все это время ложка сама по себе продолжала помешивать соус для спагетти.
После того Джубал отказался воссесть во главе длинного стола, он занял место в уголке. На одном конце стола царила Пэтти, а во главе стола остался пустой стул… однако у Джубала возникло ощущение (которое он тут же подавил), что там сидит Человек с Марса и все, кроме него, его видят.
