— Типа свидание.
— Нет, типа пойти и поесть… Да, свидание. В каком-нибудь приятном месте, откуда открывается красивый вид, где можно заказать вино, на столе хорошая скатерть, а окружающие будут обращаться с тобой вежливо, поскольку на тебе костюм. Куда-нибудь, где можно чуток побыть гламурными. Асо, что думаешь?
Пару минут он молчит. Лейла боится, что все испортила, наговорив слишком много. Может, она всегда была дерьмовым маркетологом и добилась всего только благодаря самоуверенности. Которая сейчас утекает в почву через подошвы ее элегантных туфель, словно вода.
— Давай, — говорит Асо, — с удовольствием.
Ты маленький детектив и лежишь на огромной кровати, которая опускается, поднимается и меняет конфигурацию силой мысли. У тебя на лице маска, катетер в руке, а аппараты наблюдают за тобой с такой отдачей, с какой люди молятся. Ты прямо чувствуешь, как волоски на коже стоят дыбом. Это все от пристального наблюдения аппаратов. Вот эта непрерывная синяя линия — биение твоего сердца. А вот мерцающий призрак самого сердца. Оно работает, работает и работает без отдыху. Тебя это изумляет. Под экранами горит куча циферок и еще какие-то маленькие экраны; ты не можешь прочитать, что там, не поворачивая головы, но медсестра категорически запретила вертеть головой, а то может вывалиться катетер или отключатся все эти проводки, которые подсоединены к груди.
На тебе только трусы. Это странно и дико. Должно быть, тебя раздевали незнакомые люди, пока ты был в темноте и безвременье, в месте, которое темнее и глубже, чем сон. Ты помнишь сон, внезапный громкий шум, а потом в груди словно взорвались фейерверки, но только взорвались они ярко-красной болью в сердце, которая отдавалась в груди, снова, снова и снова, пока краснота не заполнила все. Все кругом стало красным. А потом ты очнулся в этой кровати в одних трусах. Ты думаешь, что, возможно, на какое-то время умер.
А докторша хорошая. Она тебе нравится. Грубоватая, не сюсюкает и всегда выглядит нетерпеливой, словно у нее еще десять тысяч дел поважнее, чем разговоры с тобой, но тебе кажется, что ей можно доверять. Она ответит на твои вопросы так, словно ты поймал ее в полете, и говорит правду.
Когда она слышит о берушах, то ее лицо становится еще более серьезным.
— Это Средние века, — говорит докторша, — а не лечение.
Оказывается, есть новый способ лечения синдрома удлинения интервала QT. Как и беруши, эта технология убирает шумы, но только те, от которых сердце сходит с ума, пропускает их в обратном порядке и накладывает на них же, в итоге грохот и крики гасят сами себя и остается лишь тихий и постоянный голос сердца. Ну на самом деле все куда сложнее, но в итоге именно этого желает паук из нанопластика, сидящий на груди, и то же самое будет делать маленький паучок, которого они поместят прямо в грудную клетку и который своими лапками обовьет его сердце. Это новая технология, не совсем машина, но и не живое существо. Протеиновые компьютеры, как назвала это докторша, хотя Джан подозревает, что она тоже не особо понимает, как это работает. Но у нее есть план.
— Дадим тебе пару деньков прийти в себя, удостоверимся, что нет внутренних травм или повреждений, и ты готов к операции. А потом вошьем тебе этого паучка.
— И я смогу слышать.
— Ну ты всегда мог слышать.
Когда ты видишь сны, а сны ты видишь яркие на всех этих лекарствах, которые капают тебе через катетер, то снятся тебе вовсе не остановившие твое сердце выстрелы, не полицейские ройботы, падающие с неба, как снег, и даже не Недждет, которого ты видишь через мышиный лаз в офисе над бухгалтерией. Тебе снится корабль, который плывет по Босфору в Черное море, и все двери контейнеров распахиваются, и оттуда выплескиваются все звуки мира.
Шекуре и Осман выходят только поесть, в туалет или поговорить с газетчиками. Они клюют носами, засыпая прямо на стульях. Журнал выпадает из рук Шекуре и падает на пол. Ты наблюдаешь за ними. Ты долго за ними наблюдал. Их легко обмануть, притворившись спящим, но не медсестру. Медсестры хитрые. Медсестры знают все.
Шекуре и Осман общаются с журналистами, когда в комнату входит медсестра. Тебе ничего не нужно, она зашла просто потому, что знала, что ты проснулся.
— Это твой дедушка снаружи?
Ты на минуту задумываешься.
— Да.
— Он сказал, что у него для тебя кое-что есть.
— Что?
— Какой-то пакет.
— Можно ему войти?
— Не сегодня. Сегодня только родные.
— Но он же мой дедушка.
Медсестра улыбается.
Потом ты засыпаешь, но ненадолго, поскольку вскоре пробуждаешься от ощущения, что по тебе что-то ползет, что-то длинное, гладкое, мягкое, но при этом щекочет, как кошка язычком. Это что-то ползет по руке, заползает под мышку, и ты чуть было не смеешься от щекотки, а потом движется вдоль бока, по бедру и на живот. Что-то нажимает на пупок. Ты аккуратно-аккуратно поднимаешь простыню, которой ты закрыт до подбородка, и там, ниже пластикового паука, поднимает свою голову Змея.
Ты маленький детектив и только раскрыл первое и самое важное дело. Ничего более волнующего и важного не будет. Это нормально. Расследование чуть было не убило тебя. Но и это нормально, поскольку в итоге врачи сделают даже лучше, чем было. А вот и Змея, твоя верная подружка, по совместительству Обезьяна, Крыса и Птица, свернулась калачиком на животе. Уже почти стемнело. Медсестра говорит, что господин Ферентину ушел домой. Ты надеешься, что с ним все хорошо. Осман и Шекуре спят, прислонившись друг к другу, словно пташки в клетке. Даже машины затихли, и в этой тишине ты прислушиваешься к себе, как тогда, на берегу в Ускюдаре, когда у тебя был приступ. Ты прислушиваешься к своему сердцу. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. С ним все хорошо. Даже очень.
— Ураааа! — кричит Аднан Сариоглу, выключая автопилот, вдавливая в пол педаль газа и направляя ревущую «ауди» в поток автомобилей, которые степенно и размеренно ползут в сторону Азии по Босфорскому мосту. Машина несется, остальные машины бросаются врассыпную. Едем!
Айше кладет руку на руль.
— Давай не поедем в Ферхатпаша. Я не могу жить в этой квартире. Продай ее, избавься от нее. Мне не нужна ялы, не нужен вид на Босфор и причал для яхты. Я просто хочу снова перебраться на европейскую сторону. Мы можем позволить что-нибудь скромное, отмоем деньги через счета моей семьи или через галерею. Нет, только не Ферхатпаша, не сегодня. Давай снимем номер в отеле, только в каком-нибудь хорошем. Где-то, где мы будем смотреться как парочка миллионеров. У воды.
— Да, черт возьми. Мне кажется, я знаю подходящее место. — Аднан включает навигатор. — Когда я работал в Озере… — он замолкает. — Так странно произносить это. Как будто вырванный зуб. Так вот. Когда я работал в Озере, то мы с парнями называли себя ультралордами Вселенной, ну, как в детском мультике. Драксор, Ультрор, Террак и Гидрор. Ультралорды! Вот чем мы занимались в Озере. Но мне нравился еще один мультик, мне кажется, это ремейк какого-то старого американского. В нем два героя, мальчик и девочка, и у каждого из них по половинке волшебного кольца. Они борются с преступниками, сражаются с демонами и все такое, но когда у них неприятности, то они соединяют две половинки кольца с криком «Шаззан!», и тогда появляется огромный толстый джинн в шароварах и надирает всем задницу. Разумеется, ты быстро понимаешь, что мультик становится интересным только тогда, когда плохой парень крадет одну из половинок кольца или джинн заперт где-то в ловушке, а деткам приходится опираться на собственную изобретательность.
