Через некоторое время на крыльцо вышла Дорис. Она молча приблизилась и встала рядом — темный тонкий силуэт в ночном мраке. И зябко обхватила себя руками.
— Ты не попытаешься еще раз? — тихо спросила она.
— Двенадцать попыток — вполне достаточно. Я… я не могу изменить его. У меня нет этих способностей. Я не слишком владею искусством убеждения…
И Джек беспомощно развел ручищами:
— Он такой маленький, хитрый, суетливый. Прямо как Тельма — костлявый и невероятно болтливый. И вот я возвращаюсь туда раз за разом — и что? Ничего у меня не выходит…
Дорис задумчиво погладила его руку:
— А какой он, город? Я никогда не видела довоенных городов. Многолюдных, настоящих. Я же родилась в военном лагере, ты помнишь?
— Тебе бы понравилось. Люди смеются, спешат по своим делам. Кругом машины, плакаты — жизнь бьет ключом, короче. Я там каждый раз чуть с ума не схожу. И каждый раз жалею, что увидел. Жалею, что могу ходить туда-сюда.
И он махнул рукой в сторону перекрученных деревьев:
— Это в десяти шагах от тех деревьев. Но все — ничего больше нет. Даже для меня этого нет. А когда-нибудь и я не смогу туда снова шагнуть — как и вы все.
Дорис не понимала:
— Разве это не странно? — пробормотала она. — Я могу передвинуть любую вещь. А вот себя в прошлое, как ты, переместить не могу.
И она легко пошевелила пальцами — и в темноте что-то шлепнулось о перила, и она наклонилась, чтобы подобрать это.
— Видишь, какая красивая птичка? Я ее только оглушила, не убила.
И она подбросила птицу вверх. Та криво замахала крыльями и все-таки сумела долететь до кустов.
— У меня получается только оглушать.
Джек недовольно пробормотал:
— Ну вот как мы зарываем наши таланты в землю. Размениваемся на трюки и фокусы. И что дальше?
— Но это же не так! — возразила Дорис. — Сегодня, когда я проснулась, здесь собралась группа сомневающихся. Стивен перехватил их мысли и выслал меня наружу.
И голос ее зазвенел неподдельной гордостью:
— И я заставила здесь пробиться подземный ручей — вода растеклась, они все промокли. А потом я велела ручью течь как обычно. Вышло убедительно.
— А тебе никогда не приходило в голову, — сказал Джек, — что ты могла бы им помочь отстроить заново город?
— Но они не хотят их отстраивать.
— Они думают, что не смогут. Они сдались, они даже не думают об этом. Для них это — пустой звук.
И он мрачно задумался.
— Кругом, на миллионы миль вокруг — лишь пепел и руины. А людей мало. А они даже не пытаются объединить коммуны.
— У них радио есть, — заметила Дорис. — Они переговариваются друг с другом — по мере необходимости.
— Они боятся использовать технику — потому что боятся новой войны. Потому что еще остались фанатики, которые при любом удобном случае снова бросятся в бой. Поэтому они предпочитают варварство новым военным действиям.
И он сплюнул в кусты под крыльцом.
— И я их очень хорошо понимаю.
— Если бы мы контролировали коммуны, — задумчиво проговорила Дорис, — мы бы не стали начинать новую войну. Мы бы их объединили в мирное сообщество.
— Ты как-то никак не можешь выбрать, на чьей ты стороне, — сердито заметил Джек. — Еще минуту назад ты тут чудеса творила — так откуда такие мысли?
Дорис заколебалась.
— Ну, я просто их пересказала. Думаю, на самом деле это сказал или подумал Стивен. А я просто их озвучила.
— Тебе что, нравится быть для Стивена рупором?
Дорис боязливо поежилась:
— Господи, Джек, осторожнее — он же тебя может просканировать! Не говори о нем так!
Джек отошел от нее и спустился по ступенькам. Потом быстро пересек темное, пустынное поле — он шагал прочь от хибары. Девушка бежала за ним.
— Ну не уходи, — задыхаясь, пробормотала она. — Стивен же еще ребенок. Он не как ты. Ты взрослый. Зрелый. А он нет.
Джек поднял голов к черному небу и расхохотался.
— Дура ты дура! Ты хоть знаешь, сколько мне лет?!
— Нет, — отозвалась Дорис. — И можешь мне не говорить. Я знаю, что ты старше меня. Ты всегда был с нами, сколько себя помню. И ты всегда был такой — большой, сильный и светловолосый. — И она нервно хихикнула: — Ну конечно, все эти другие… другие личности… старые, молодые… Я не очень-то понимаю в этом, но мне все равно кажется, что они — часть тебя. Вроде как разные проекции твоего «я» на временной шкале.
— Точно, — с трудом выдавил Джек. — Все они — это я.
— А вот этот, который поменялся с тобой сегодня — ну, когда я спала… — Дорис ухватила его за руку и приобняла холодными пальцами за пояс.
— Еще совсем мальчишка с книгами под мышкой, в зеленом свитере и коричневых брюках.
— Шестнадцать ему, — пробормотал Джек.
— Он такой был… милый. Стеснялся, краснел. Он даже младше меня. Мы пошли наверх, он посмотрел на толпу. А потом Стивен позвал меня чудо делать. Он — в смысле, ты — стоял и смотрел, и ему было так интересно! Портер над ним подшучивал. Ну, так, беззлобно — просто ему нравится есть и спать. И все. Больше никаких интересов в жизни. Но он нормальный. Стивен тоже над ним подтрунивал. А вот Стивену, я думаю, он не понравился.
— Ты хочешь сказать, Стивену я не нравлюсь.
— Я… ну, ты, наверное, понимаешь, как мы себя чувствуем. Все мы в какой-то степени. Мы не можем понять, зачем ты снова и снова отправляешься в прошлое, чтобы исправить ту злосчастную ошибку. Потому что время ушло! Все! Прошлое — это прошлое! Ты не можешь его изменить. Была война, теперь вокруг все в развалинах, людей почти не осталось. Ты же сам это сказал: почему мы всегда в стороне? Мы же прекрасно можем участвовать в событиях! — Она совсем по-детски обрадовалась, крепко прижалась к нему и все говорила, говорила: — Забудь о прошлом! Давай жить настоящим! Вот, смотри сколько тут всего: люди, предметы! Давай все это двигать! Переставлять туда-сюда. Вверх-вниз дергать!
И она подняла в воздух целую рощу деревьев в миле от них. Вся длинная гряда деревьев на вершине холма выдралась из земли, взлетела высоко в воздух, а потом с грохотом разлетелась на тысячи кусков.
— Мы можем разбирать вещи, собирать их снова…
— Мне семьдесят один год, — сказал Джек. — Меня уже нельзя собрать заново. И с меня хватит этих манипуляций с прошлым. Все, больше не полезу туда. Так что можешь радоваться. Я закрыл эту главу в своей жизни.
Она резко дернула его:
— Тогда за работу! Все вместе!
Если бы только у него был талант Портера — тот ведь мог заглянуть в будущее за момент своей смерти. Портер еще увидит, в каком-нибудь отдаленном будущем, свое вытянутое окоченевшее тело, увидит собственные похороны — но будет жить, месяц за месяцем, пока его пухлый труп станет разлагаться под землей. Портер всегда тупо, как животное, доволен жизнью — возможно, именно потому, что предвидит будущее… Джек отчаянно заерзал: тревога и неуверенность лишали его покоя. Ну вот умрет старик в военном госпитале — в конце концов, его жизненный срок неизбежно подходит к концу. И что дальше? Что случится здесь? Как будут жить остальные члены Гильдии?
