Лорд Верховный правитель Шепхердс-Буша сообщал, что его жена терпеть не может, когда у нее на кухне толкутся разные люди.
Король выслушивал все эти жалобы с величайшим удовольствием и давал на них исчерпывающие, истинно королевские ответы; но на одном sine qua поп он настаивал самым решительным образом: на том, чтобы словесные петиции представлялись ему по всей форме — с трубами, перьями и алебардщиками. Увы! Среди градоправителей нашлось очень мало смельчаков, готовых подвергнуться издевательствам уличных мальчишек.
Наиболее выдающимся из них был суровый, деловой джентльмен, правивший Северным Кенсингтоном. Он со дня на день должен был переговорить с королем о делах гораздо более важных и спешных, чем проблема алебардщиков и омнибусов. На очереди стоял наболевший вопрос, уже долгое время волновавший кровь всех подрядчиков и жилищных агентов от Шепхердс-Буша до Мраморной Арки и от Вестбоурн-гров до Хай-стрит, Кенсингтон, — вопрос о работах по городскому благоустройству в Ноттинг-Хилле. План этих работ имел ярых защитников в лице м-ра Бэка, сурового владыки Северного Кенсингтона, и м-ра Вилсона, правителя Бейзуотера, и сводился к прокладке большой улицы через три квартала: 476
Западный Кенсингтон, Северный Кенсингтон и Ноттинг-Хилл. Улица эта, согласно плану, должна была одним концом упираться в Хэммерсмит-Бродвей, а другим — в Вестбоурн-гров. Переговоры, купля, продажа и прочее тянулись десять лет, причем Бэк, который вел все дело почти единолично, проявил себя твердокаменным, энергичнейшим дельцом и искусным дипломатом. И вот, когда его изумительное терпение и еще более изумительное нетерпение стали приносить блестящие плоды, когда рабочие уже начали сносить дома и стены по намеченной линии, вверх от Хаммерсмита, возникло препятствие, никем не учтенное, никому не пришедшее в голову, — маленькое, глупое препятствие, которое подобно пригоршне песка, брошенного в огромную машину, расстроило всю блестяще налаженную систему и в конце концов вовсе застопорило ее, — смешное препятствие, которое заставило суконщика Бэка надеть парадную форму, с величайшим отвращением вызвать алебардщиков и полететь объясниться с королем.
За десять лет король нисколько не устал от своих шуток. Он ждал предстоящего разговора с правителем Северного Кенсингтона с величайшим нетерпением, ибо, по его словам, «чудесная средневековая одежда доставляла ему полное удовольствие, только когда она облекала человека делового и к тому же еще выведенного из себя».
М-р Бэк удовлетворял обоим требованиям. По знаку короля дверь в аудиенц-зал распахнулась, и на пороге появился глашатай в лиловом одеянии с вышитым на груди большим орлом. Орел был позаимствован королем из русской геральдики, ибо Северный Кенсингтон почему-то казался ему некоей полярной страной по соседству с Россией. Глашатай возвестил о том, что правитель вышеупомянутого города просит короля принять его.
— Из Северного Кенсингтона? — милостиво спросил король, поднимаясь с трона. — Какие вести несет он мне из страны высоких холмов и прекрасных женщин? Добро пожаловать!
Глашатай вступил в зал; вслед за ним показалось двенадцать гвардейцев в лиловой одежде, вслед за гвардейцами— два знаменосца со Стягом Орла и ключами города на подушке и, наконец, чрезвычайно озабоченный м-р Бэк. Увидев его твердое лицо и зоркие глаза, король понял, что ему предстоит разговор с человеком большой деловой сметки, и подобрался.
— Я рад видеть вас, — весело воскликнул он, спускаясь со ступеней трона и слегка хлопая в ладоши. — Ничего, ничего, не смущайтесь! Бог с ними, с церемониями!
— Я вас не понимаю, ваше величество, — недоуменно сказал м-р Бэк.
— Ничего, ничего! — весело повторил король. — Знание придворных обычаев не такая уж большая заслуга! Вы загладите свою ошибку в следующий раз.
Суконщик посмотрел на него исподлобья и повторил, нисколько не стараясь быть вежливым:
— Я не понимаю вас.
— Ну, ну, — добродушно ответил король, — раз уж вы меня спрашиваете, я объясню вам, в чем дело, хотя я лично не придаю большого значения всем этим обрядностям. Видите ли, обычно принято — только принято, я подчеркиваю, — чтобы каждый гражданин, предстающий перед светлыми очами его величества, ложился на пол спиной, поднимал обе ноги к небу (как к источнику королевской власти) и трижды произносил: «Монархический строй улучшает манеры». Но в данном случае вся эта помпа не стоит вашей простой, искренней любезности.
Лорд-правитель побагровел от злости, но промолчал.
— Ну, ладно, — мягко сказал король с видом человека, заглаживающего свою резкость. — Какая дивная сегодня погода! Вам, наверно, жарковато в вашем парадном одеянии, милорд? Я ведь придумал его специально для вашей снежной страны.
— Жарко, как в пекле, — коротко ответил Бэк. — Я пришел сюда по делу.
— Правильно, — сказал король, несколько раз с бессмысленной торжественностью кивая головой, — правильно, правильно, правильно. Les affaires sont les affaires, — как говаривал в былые времена один персидский философ. Будь аккуратным! Пораньше вставай! Держи перо прямо! Держи перо прямо, ибо ты не знаешь, ни кто ты, ни что ты! Держи перо прямо, ибо ты не знаешь, ни куда ты идешь, ни откуда!:
Лорд-правитель извлек из кармана множество бумаг и со свирепым видом развернул их.
— Ваше величество, быть может, слышали о Хэммер-смите и некоей штуке, именуемой улицей, — начал он саркастически, — Мы десять лет занимались скупкой недвижимости, изданием обязательных постановлений, выплатой возмещений и процентов по вложенным капиталам, и вот теперь, когда мы уже почти совсем справились, все дело рушится благодаря вздорному мальчишке. Старик Проут, правитель Ноттинг-Хилла, был деловым человеком, и мы работали с ним к обоюдному удовлетворению. Но он умер, и жребий, будь он проклят, пал на одного молодого человека по имени Адам Вэйн; и вот этот самый Вэйн занимается какой-то совершенно непонятной мне игрой. Мы предлагаем ему цену, которая никому и не снилась, а он, неизвестно почему, упирается и не позволяет нам прокладывать улицу через его квартал. И Совет Ноттинг-Хилла как будто поддерживает его. Форменное сумасшествие!
Король слушал весьма невнимательно, ибо был занят гораздо более важным делом: он рисовал пальцем на оконном стекле нос правителя. Но последние два слова он уловил.
— Что за чудная фраза! — сказал он. — «Ферменное сумасшествие».
— Обидней всего то, — настойчиво продолжал Бэк, — что вся остановка за грязной маленькой уличкой, Пэмп-стрит, в которой всего-то и домов, что скверный трактирчик да грошовая игрушечная лавка. Все наиболее почтенные граждане Ноттинг-Хилла идут нам навстречу. А этот сумасбродный Вэйн уперся на своей Пэмп-стрит. Говорит, что он правитель Ноттинг-Хилла. Правитель Пэмп-стрит — вот кто он такой!
