— Что за чудная фраза! — сказал он. — «Ферменное сумасшествие».
— Обидней всего то, — настойчиво продолжал Бэк, — что вся остановка за грязной маленькой уличкой, Пэмп-стрит, в которой всего-то и домов, что скверный трактирчик да грошовая игрушечная лавка. Все наиболее почтенные граждане Ноттинг-Хилла идут нам навстречу. А этот сумасбродный Вэйн уперся на своей Пэмп-стрит. Говорит, что он правитель Ноттинг-Хилла. Правитель Пэмп-стрит — вот кто он такой!
— Блестящая идея! — подхватил Оберон. — Ей-богу, мне это нравится! Почему бы нам на самом деле не назначить Вэйна правителем Пэмп-стрит?
— И погубить все дело? — взревел Бэк. — Будь я проклят, если я допущу это! Нет! Я просто-напросто пошлю туда рабочих — пусть роют, и дело с концом!
— Ратуйте за Лилового орла! — воскликнул король, охваченный историческими воспоминаниями.
— Вот что я вам скажу, — перебил его Бэк, окончательно выведенный из себя. — Если ваше величество будет поменьше оскорблять честных граждан своими дурацкими гербами и побрякушками и уделять побольше времени народному благу…
Король задумчиво нахмурил брови.
— Недурная сценка, — сказал он, — Заносчивый вассал поносит короля в собственном его дворце. Голова вассала должна быть откинута назад, а правая рука простерта вперед; левую следовало бы поднять к небу, — но это уж я предоставляю вашим религиозным чувствам. Я откидываюсь на спинку трона, охваченный гневом… Ну-ка еще раз!
Бэк злобно оскалил зубы, но не успел он заговорить, как на пороге появился новый глашатай.
— Лорд Верховный правитель Бейзуотера просит принять его, — провозгласил он.
— Зовите его, — сказал Оберон. — Славный выдался денек.
Алебардщики Бейзуотера были одеты в зеленое, на их стяге красовался зеленый лавровый венок на серебряном поле, который, согласно изысканиям короля, являлся древней эмблемой Бейзуотера.
— Сия эмблема достойна носителей ее, — говаривал король. — Неувядаемые лавры! Пусть Фулхэм стремится к богатству, пусть Кенсингтон поощряет художество — что может быть бейзуотерцам дороже славы?
Из-под складок огромного знамени вылез правитель Бейзуотера, одетый в роскошную зеленую мантию, расшитую серебром и отороченную белым мехом; на голове его красовался лавровый венок. Это был робкий маленький человечек с рыжими бакенбардами, некогда владелец скромной кондитерской.
— Дорогой кузен! — воскликнул король, захлебываясь от удовольствия, — Чем мы можем служить вам? — Засим он явственно пробормотал: — Ветчина, телятина, цыплята холодные, — и замолк.
— Я явился к вашему величеству по поводу Пэмп-стрит, — молвил правитель Бейзуотера, именовавшийся Вилсоном.
— Я только что ввел его величество в курс дела, — сказал Бэк кратко, но вежливо. — Впрочем, его величеству, быть может, неизвестно, что дело это касается вас также.
— Оно касается нас обоих, ваше величество, потому что в прокладке улицы заинтересовано все население Бейзуотера. Так вот, мы с м-ром Бэком пораскинули мозгами…
Король всплеснул руками.
— Изумительно! — воскликнул он в каком-то экстазе. — Пораскинули мозгами! Покажите мне, как вы это делаете! О, пожалуйста, покажите!
По рядам алебардщиков прокатилось заглушенное хихиканье; м-р Вилсон выразил на своем лице величайшее недоумение, а м-р Бэк весь перекосился от ярости.
— Я думаю, — желчно начал он, но король остановил его повелительным жестом.
— Тсс! — воскликнул он. — Кажется, кто-то идет. По-моему, это глашатай — я слышу, как скрипят его сапоги.
Не успел он договорить, как с порога раздался возглас:
— Лорд Верховный правитель Южного Кенсингтона просит принять его.
— Лорд Верховный правитель Южного Кенсингтона! — воскликнул король. — Да ведь это же мой старый друг Джеймс Баркер! Что ему нужно, хотел бы я знать! Если нежная память дружбы еще не заглохла в нем окончательно, он, по всей вероятности, пришел занять у меня два-три фунта. Как поживаете, Джеймс?
Гвардия м-ра Джеймса Баркера была одета во все синее и несла того же цвета стяг с изображением трех золотых поющих птиц; сам он был облачен в пышную синюю мантию с золотым шитьем. Следует отметить, что наряд этот, при всей своей нелепости, шел Баркеру гораздо больше, чем прочим правителям, хоть и внушал ему то же отвращение, что и им. Он был джентльмен, красивый мужчина и, помимо своей воли, выглядел в шутовской мантии весьма представительно. Он говорил кратко и твердо, но, обращаясь к королю, слегка запинался, словно ему стоило большого труда называть его «вашим величеством», а не просто Обероном.
— Да простит мне ваше величество мое вторжение, — сказал он. — Я пришел по поводу Пэмп-стрит и тамошнего правителя. Я имею удовольствие видеть тут м-ра Бэка, по всей вероятности, он уже рассказал вам все, что нужно…
Король растерянным взглядом обвел зал, сиявший мишурой трех городов.
— Тут нужна всего одна вещь, — сказал он.
— Что именно, ваше величество? — несколько подобострастно спросил м-р Вилсон.
— Чуточку желтого, — твердо сказал король. — Пошлите за правителем Западного Кенсингтона.
Немедленно был снаряжен курьер, и через несколько минут прибыл правитель Западного Кенсингтона в сопровождении своей желтой гвардии; сам он был одет в шафрановую мантию и вытирал влажный лоб носовым платком.
— Добро пожаловать, Западный Кенсингтон, — промолвил король. — Я давно хотел услышать ваше мнение о землях, что лежат к югу от Роутонхоуза. Вы хотите, чтобы правитель Хэммерсмита отдал их вам в лен? Ну что же, для этого вам надо только бить ему челом, всунув руку в левый рукав его пальто.
— Я предпочел бы не делать этого, ваше величество, — ответил правитель Западного Кенсингтона, бледный молодой человек с аккуратными усиками и бакенбардами, небезуспешно торговавший молочными продуктами.
Король дружелюбно ударил его по плечу.
— Взыграла гордая кровь Западного Кенсингтона! — сказал он. — Глупец тот, кто ждет от кенсингтонца челобитной!
Он снова обвел комнату внимательным взором. Она была наполнена всеми красками царственного заката, и Оберон испытывал наслаждение, доступное немногим художникам, — он видел перед собой живые переливы своих грез, воплотившихся в кровь и в плоть. На переднем плане тянулась линия желтых туник Западного Кенсингтона, упиравшаяся в темно-синее пятно Южного Кенсингтона, которое, в свою очередь, внезапно вспыхивало лесной зеленью Бейзуотера. И надо всей этой гаммой красок веяли почти похоронным аккордом огромные лиловые перья Северного Кенсингтона.
