Конечно, в случае острой необходимости можно пробавляться и морской, но долго пить её нельзя: воины заболевали, хирели и слабли. Соли высаживались на кожуре, она шелушилась и трескалась.
– Местные, говорят, могут высасывать воду из моря через ногокорни, – заметил Чер. – И им нипочём!
– Ты смотри! – поразился Виш. – Как это у них получается?
– Не знаю, – Чер пожал плечами. – Привыкли, наверное. Спроси сам. Они толком объяснить ничего не могут. Умеют – и всё.
– Иначе здесь не выжить, – пропыхтел Люц, принимая с подводы два бурдюка с водой и перетаскивая на кухню и в каптёрку.
– Морская вода более солёная, – пояснил Вурч. – А соли вытягивают воду из организма. Поброди немного по мелководью – ногокорни сморщатся и утончатся. И вместо того, чтобы напиться, получишь обезвоживание.
– Да, лучше пить пресную, – согласился Виш.
– А с селитрой – ещё лучше! – улыбнулся Люц.
– Лучше всего – с аммиаком! – подмигнул Чер.
Все расхохотались.
Вскоре ночные дежурства отменили. Патрульные – не только Виш с Чером встречали спящих гусениц – выяснили, что гусеницы так же не любят передвигаться по ночам, как и люрасы. Поэтому вполне достаточно обходить побережье рано-рано утром: если за ночь к берегу и прибило плотики с гусеницами, двигаться последние начинают лишь при первых лучах солнца. До этого момента они находились в полном оцепенении и совсем не реагировали на люрасов.
Сразу появилось множество желающих совершать обходы по утрам.
– Конечно! – говорил Чер. – Сонную гусеницу легко убить. А зато потом отсыпайся весь день.
Вурчу пришлось вмешаться и установить новый график дежурств.
Виш с одинаковым удовольствием ходил на гусениц как днём, так и утром. Удовольствие, само собой, ниже среднего, но, как бы то ни было, а врага следовало уничтожать. Сонный тот или выспавшийся – значения не имело. Да, утром с гусеницами легче справляться. Но и днём, если наблюдатели не прошляпили, гусениц можно легко утопить в море, не дав выбраться на сушу. Разумеется, немного помогая мечом и пикой. Пусть это и опаснее, зато интереснее.
Шли дни. Наряды сменялись обходами, мелкими работами по гарнизону, долгими рассказами и редкими беззлобными стычками между соседями.
Однажды Гач рассказал страшную историю о колдуне-вивисекторе. Его звали не то Мич, не то Меч, не то Моч. Он задался целью изменить внешний облик люрасов, для чего отрезал им ногокорни, ветверуки, менял те местами, расщеплял вдоль, увеличивал количество… Словом, издевался, как мог.
Виш слушал, затаив дыхание.
– Попадись мне такой изверг, я бы его! – Реп сжал кулаки.
– Да, извергов на свете хватает, – лениво кивнул Чер, – но что сделаешь против колдовства? Ты ещё и подойти к нему не успеешь, а он тебя уже заколдовал.
– А если стрелой? – спросил Виш.
– И не пытайся, – ухмыльнулся Чер. – Лучше поучись стрелять!
Виш прикусил губу: Чер не щадил и напарника. Хотя, признаться, он был прав: учиться стрелять Виш пока что не мог. И Виш дал себе слово всё свободное дневное время проводить на стрельбище.
С прибытием в гарнизон табуна верховых ящериц служба несколько изменились. Этого требовала и новая тактика наступлений гусениц. Теперь они почему-то не подплывали к берегу единой массой, а чаще встречались по две-три. И не в одном месте, а на значительном протяжении вдоль побережья.
Это были беспокоящие вылазки, но беспокоящие сильно. Одна гусеница вполне способна учинить разгром в любой деревне: панически боящиеся гусениц крестьяне не могли ни сопротивляться, ни бежать. Их словно гипнотизировал немигающий взгляд чёрных глаз. А, может, так оно и было?
Теперь каждый день, с утра до вечера, в дополнение к дозорным на вышке, побережье патрулировали верховые разъезды, состоящие обычно из двух бойцов и двух ящериц. Порой бойцов назначалось трое-четверо. В этом случае они садились по двое на ящерицу. Но и ящериц тогда выбирали покрупнее.
Справиться с двумя-тремя гусеницами для патрулей не составляло особого труда: ящерицы, если их не сдерживать, с ходу заглатывали первую, так что седокам и спешиваться не приходилось. Хуже, когда гусениц атаковало больше двух, а ящерицы успевали пообедать. Но и при таком раскладе, пока ящерица отвлекала гусеницу, всадник успевал спешиться и нанести противнику удар сзади. А самые удалые, вроде Чера, приноровились бить пикой, не вставая с седла. Они лишь чуть-чуть приподнимались в стременах, чтобы усилить удар.
Долгое время гусеницы не появлялись ни днём, ни ночью. Воины скучали, ящерицы голодали и грызли друг у друга хвосты. Спасибо, помог деревенский староста: прислал свежей рыбы.
Но однажды часовой – им снова оказался Тус – вновь поднял тревогу среди бела дня.
– Опять в моё дежурство! – ругался он, указывая на вереницу подплывающих плотиков. – Герб командир!
На этот раз Вурч остался неумолим:
– Ты хорошо сражался в прошлой битве! Неясно, правда, откуда взялись гусеницы, разорившие деревню… Чтобы такого не повторилось, сиди на вышке и смотри в оба!
Тус молча покорился.
Снова бой! Радостное возбуждение охватило Виша.
Перед сражением все основательно напились воды. Это увеличивало мощь и силу гидростатического скелета и позволяло выдерживать большую нагрузку. Но, конечно, если бы кого-нибудь гусеница придавила на камнях, тому пришлось бы очень туго. Раньше бывали случаи, когда кое-кто не выдерживал большой нагрузки и ломался. Во всяком случае, упавший на камни без травм не обходился.
Но сегодня сражение пошло не как обычно. То ли часовой поздно поднял тревогу, то ли плотики плыли слишком быстро, но больше половины гусениц успело выбраться на берег, и их пришлось атаковать на суше. Хорошо, что в гарнизоне появились ящерицы. Недаром их специально готовили для сухопутной битвы!
Ящерицы рвались в бой. Воинам повезло, что утром животных не успели покормить.
Свирепые пресмыкающиеся рвали гусениц на части и тут же пожирали. Это несколько снижало общую боевую мощь отряда, однако удержать голодных ящериц никому не удавалось. Наезднику требовалось немалое искусство, чтобы не дать ящерице сожрать гусеницу полностью, а направить в атаку на следующую.
Битва разгорелась нешуточная. Бить гусениц на земле, где они максимально подвижны, совсем не то, что топить в море.
Преимущество люрасов было в количестве, а также в применении ящериц: обороняясь от рассвирепевших животных, гусеницы принимали оборонительную стойку: поднимали верхнюю часть туловища. Тут-то люрасы и подскакивали сзади, поражая чудовищ в нервные сплетения. Вишу удалось обездвижить несколько гусениц первым же ударом копья. Он даже немного возгордился. Но хвастаться время не приспело: схватка продолжалась.
