Гвен качнулась, не в силах осознать того, что сейчас происходило, и потеряла равновесие. Падая спиной, она успела заметить, как зареванное, окаменевшее личико Амелии исчезло между рядами зубов. Потом Гвен ударилась головой о перила и сломала шею. По оставшимся шести ступеням катился уже труп.
К утру земля немного просохла, но искусственное озерцо, разлившееся в конце дороги, все еще не обмелело, сохранив свою глубину в несколько дюймов. В нем торжественно отражалось небо. Привлекательное зрелище, но причиняет неудобство. Преподобный Кут тихо напомнил Деклану Юану подать прошение в Совет графства о засорившихся водостоках. Он уже в третий раз обращался к Деклану с этой просьбой, и тот покраснел:
— Простите, я…
— Все в порядке. Никаких проблем, Деклан. Но мы действительно должны что-то предпринять.
Бессмысленный взгляд. Пауза. Потом проблеск мысли.
— Хотя, конечно, осенью они снова засорятся.
Кут взмахнул рукой, намереваясь заметить, что это не так уж важно, если Совет даст команду прочистить водостоки, но тут же забыл, что хотел сказать. Его занимали другие, более важные вопросы. Во-первых, воскресная служба. Во-вторых, причина, по которой сегодня вечером, когда он засел за проповедь, ему не удалось написать ничего путного. Весь день в воздухе витала какая-то тревога, лишая уверенности каждое выведенное им на бумаге слово. Кут подошел к окну, повернулся спиной к Деклану и почесал ладони. Они зудели: наверное, снова приступ экземы. Если бы только он мог объяснить словами, почему так расстроен. Ни разу за все сорок пять лет жизни он не чувствовал себя настолько неспособным выговориться, и ни разу за всю жизнь ему не было это настолько необходимо.
— Я пойду? — спросил Деклан.
Кут покачал головой:
— Задержись на минуту. Если не возражаешь.
Он повернулся к причетнику. Деклану Юану было двадцать девять, хотя выглядел он гораздо старше. Бледная невыразительная физиономия, преждевременные залысины.
«Что этот яйцеголовый простак поймет в моем признании? — подумал Кут. — Еще, чего доброго, посмеется. Вот поэтому-то я и не могу найти слов, потому что не хочу их искать. Я боюсь показаться глупым. Это я-то, духовное лицо, посвятившее жизнь христианским таинствам. Впервые за сорок с лишним лет меня что-то посетило, возможно, видение, а я боюсь, как бы надо мной не посмеялись. Глупый, Кут, глупый, глупый».
Он снял очки. Простецкая физиономия Деклана превратилась в размытое пятно. Теперь хотя бы не придется видеть его самодовольную ухмылку.
— Деклан, сегодня утром произошло то, что я могу описать только как… как… откровение.
Деклан молчал, размытое пятно не шелохнулось.
— Я даже не знаю, как выразить это… Наш язык беден, когда речь заходит о подобных вещах… но скажу прямо, я никогда прежде не испытывал такого четкого, ясного сознания того, что…
Кут замолчал. Неужели он имел в виду Бога?
— Бог есть, — закончил он, сам не вполне понимая, что говорит.
Деклан продолжал молчать. Кут рискнул водрузить очки на место. Яйцо не треснуло.
— Можете рассказать, на что оно было похоже? — поинтересовался Деклан с совершенно невозмутимым спокойствием.
Кут покачал головой; он весь день пытался подобрать слова, но все они казались ему чересчур банальными.
— На что оно было похоже? — не унимался Деклан.
Ну как ему объяснить, что таких слов не существует?
«Я должен попытаться, — подумал Кут, — должен».
— После утренней службы я стоял у алтаря, — начал он, — и вдруг почувствовал, будто меня что-то пронзило. Почти как электрический разряд. У меня волосы встали дыбом. Буквально.
Вспоминая то ощущение, Кут провел рукой по коротко остриженным волосам. Утром они вздыбились коротким ежиком, как серо-рыжеватая стерня на пшеничном поле. И в висках застучал пульс, и в легких, и в паху. Да что там, у него даже случилась эрекция, хотя, разумеется, он не собирался рассказывать об этом Деклану. Но так все и было, он стоял у алтаря с сильнейшей эрекцией, будто вновь открыл для себя радость вожделения.
— Я бы не стал утверждать… Я не могу утверждать, что это был наш Господь Бог…
(Хотя ему хотелось верить в это; хотелось верить, что его Бог — это Повелитель Вожделения.)
— Я даже не могу утверждать, что это имело отношение к христианству. Но что-то сегодня произошло. Я почувствовал.
Лицо Деклана по-прежнему оставалось непроницаемым. Кут подождал несколько секунд, теряя терпение.
— Ну? — в конце концов не выдержал он.
— Что «ну»?
— Ничего не хочешь сказать?
Яйцо нахмурилось — на скорлупе появилась борозда, — затем сказало почти шепотом:
— Господи, помоги нам.
— Что?
— Я тоже это почувствовал. Не совсем то, что вы описываете, это не был электрический разряд. Что-то другое.
— А почему ты просишь Господа помочь нам? Ты чего-то боишься, Деклан?
Он не ответил.
— Если тебе что-то известно об этих ощущениях, чего не знаю я… прошу тебя, поделись. Я хочу знать, понять. Господи, я должен понять.
Деклан поджал губы:
— В общем… — Взгляд причетника стал совсем непроницаемым, но тут вдруг Кут заметил в его глазах проблеск какого-то чувства. Быть может, отчаяния? — У этого места давняя история, как вы знаете, связанная со многими вещами…
Кут знал, что Деклан давно изучает историю деревушки Зил. Вполне безобидное занятие: прошлое — оно и есть прошлое.
— Много веков тому назад, еще до римского вторжения, здесь существовало поселение. Никто не знает, как долго. На этом самом месте всегда стоял храм.
— Ничего странного в этом нет. — Кут улыбнулся, ожидая, что Деклан сейчас его утешит, скажет, что все в этом мире хорошо, пусть даже это было бы ложью.
Деклан помрачнел. Не нашлось у него слов утешения.
— И был здесь лес. Огромный. Дикий лес. — Что это у него во взгляде — по-прежнему отчаяние? Или ностальгия? — Не какой-нибудь маленький ухоженный садик. Лес, в котором можно было бы навсегда затеряться, лес, полный зверей…
— Ты имеешь в виду волков? Медведей?
Деклан покачал головой:
— Там жили существа, которые владели этой землей. Еще до Христа. Еще до цивилизации. Большинство из них не выдержали разрушения привычной среды обитания: думаю, из-за примитивности сознания. Но они были сильные. Не то что мы, люди. Они были совершенно на нас непохожи.
— Так что?
— Один из них дожил аж до пятнадцатого века. Существует резное изображение того, как его хоронили. Оно на алтаре.
— На алтаре?
— Под тканью. Я нашел его не так давно, но не придавал ему особого значения. До сегодняшнего дня. Сегодня я… попробовал дотронуться до него.
