«…и межконтинентальная Компания Театра Пандемониум…»
Он вручил карточку Джиму. Теперь на ней можно было прочитать:
НАША СПЕЦИАЛЬНОСТЬ:
ОСМОТР, СМАЗКА, ЧИСТКА
И РЕМОНТ ЖУКОВ-МОГИЛЬЩИКОВ
(часов Смерти, которые спешат).
Спокойно, говорил себе Джим, читая это. Спокойно. Он сунул руку в карман, полный сокровищ, порылся там и что-то вынул.
На его ладони лежало мертвое коричневое насекомое.
— Вот, — сказал Джим, — почините его.
Мистер Дак разразился смехом:
— Великолепно! Я сделаю это!
Он протянул руку, рукав его рубашки задрался.
Ярко-пурпурные, темно-зеленые и голубые как молния угри, черви и латинские надписи обнаружились над его запястьем.
— Вот это да! — воскликнул Уилл. — Вы должно быть и есть «Татуированный человек!»
— Нет. — Джим изучающе посмотрел на незнакомца. — «Разрисованный человек» — есть разница.
Мистер Дак кивнул с явным удовольствием.
— Как тебя зовут, мальчик?
Не говори ему! — подумал Уилл и замер, удивленный своей мыслью. Почему не говорить?
Губы Джима напряженно подергивались.
— Саймон, — сказал он и улыбнулся, показывая, что это ложь.
Мистер Дак улыбнулся в ответ, чтобы показать, что он понимает это.
— Хочешь посмотреть еще, Саймон?
От смущения Джим не мог даже кивнуть в знак согласия.
Медленно, с видимым удовольствием мистер Дак засучил рукав до локтя.
Джим уставился на его руку. Она походила на кобру, которая извивалась, раскачивалась из стороны в сторону, готовясь нанести смертельный удар. Мистер Дак сжимал и разжимал кулак, перебирал пальцами. Мускулы играли и перекатывались под кожей.
Уиллу захотелось обежать вокруг, чтобы лучше рассмотреть руку, но он не мог двинуться с места и только думал: Джим, ох, Джим!
Они стояли рядом, Джим и этот длинный, и рассматривали друг друга так, словно один был отражением другого в темной витрине ночного магазина. Ежевично-колючий костюм длинного человека заставил пылать щеки Джима и привел в смятение его глаза, которые вместо кошачье-зеленых, какими они всегда были, сделались пасмурными, расширившимися, впитывающими увиденное. Джим стоял, словно бегун, одолевший длинную дистанцию: с запекшимся ртом, с руками, протянутыми, чтобы получить некий приз. И действительно, этим призом были картинки, подергивающиеся в пантомиме, когда мистер Дак заставлял иллюстрации, холодно застывшие на коже, повиноваться движениям его теплых пульсирующих запястий… На небе загорелись звезды и Уилл видел, а Джим не замечал, что последние горожане уже укатили в своих теплых машинах в город: наконец, Джим едва слышно произнес: «Черт возьми…», и мистер Дак опустил свой рукав.
— Спектакль окончен. Пора ужинать. Карнавал закрылся до утра. Все разошлись. Возвращайся, «Саймон», и катайся на карусели, когда ее починят. Возьми эту карточку и можешь кататься бесплатно.
Джим, не отрывая глаз от скрывшегося под рукавом запястья, взял карточку и сунул в карман.
— Прощайте!
Джим побежал.
Уилл со всех ног бросился за ним.
Джим, мчавшийся вихрем, вдруг на мгновение оглянулся, подпрыгнул и уже второй раз за сегодняшний день исчез.
Поравнявшись с деревом, около которого пропал Джим, Уилл посмотрел вверх и увидел друга, спрятавшегося между ветвями. Уилл оглянулся. Мистер Дак и мистер Кугер стояли к ним спиной, занятые каруселью.
— Быстрей, Уилл!
— Что?
— Они увидят тебя. Лезь скорее!
Уилл подпрыгнул. Джим помог ему взобраться наверх. Старое дерево раскачивалось. В кроне завывал ветер. Джим усадил тяжело дышавшего друга на ветке рядом с собой.
— Джим, уйдем отсюда!
— Заткнись! Смотри! — прошептал Джим.
Внутри карусельного механизма что-то зазвенело и забренчало, раздалось едва различимое шипение и свист пара в трубах органа-каллиопы.
— Что там было нарисовано, Джим?
— Картинка.
— Да, но какая?
— Это было… — Джим прикрыл глаза. — Там была нарисована змея… которая… в общем, змея.
Джим упорно отводил глаза.
— Ну, ладно, не хочешь — не рассказывай.
— Я же сказал тебе, Уилл, змея. Потом я устрою, чтобы он показал ее тебе, идет?
Нет, думал Уилл, не хочу я этого.
Он посмотрел на пустую дорогу, испещренную миллиардом следов, и внезапно подумал, что сейчас гораздо ближе к полуночи, чем к полудню.
— Я иду домой…
— Конечно, Уилл, уходи. Зеркальные Лабиринты, старые учительницы, потерянные сумки с громоотводами, исчезнувшие торговцы, танцующие картинки со змеями, карусели, на которых нельзя кататься… а ты собираешься домой!? Конечно, старый дружище Уилл, прощай!
— Я… — Уилл начал спускаться с дерева и вдруг замер.
— Все ясно? — послышался голос внизу.
— Ясно! — ответил кто-то с дороги.
Мистер Дак, находившийся не более чем в пятидесяти шагах отсюда, двинулся к красному пульту управления, который стоял возле билетной кассы. Он свирепо оглядывался вокруг, и взгляд его не миновал дерева, укрывшего в своей кроне мальчиков.
Уилл крепко ухватился за сук, Джим изо всех сил вцепился в свою ветку, оба сжались и замерли.
— Запускай!
Раздался скрип, лязг, стук, высоко, а затем все ниже зазвенела, загудела медь, и карусель двинулась.
Но ведь она сломана, подумал Уилл, она же испорчена!
Он быстро посмотрел на Джима, который диким взглядом уставился в одну точку.
Карусель завертелась… да… но…
Она двигалась наоборот.
Маленький орган-каллиопа внутри карусельного механизма загрохотал своими рвущими нервы барабанами, заклацал тарелками, похожими на маленькие луны, застучал зубами кастаньет, хрипло, задыхаясь и кашляя, зарыдали его трубы, свистки и наигрывающие причудливые мелодии флейты.
Музыка, подумал Уилл, она тоже наоборот!
Мистер Дак резко повернулся, огляделся вокруг и посмотрел наверх, словно услышал мысли Уилла. Ветер с мрачным неистовством раскачивал деревья. Мистер Дак пожал плечами и отвернулся.
Пронзительно визжа и лязгая, карусель летела наоборот все быстрее и быстрее!
Тем временем огненно-рыжий мистер Кугер, который расхаживал взад-вперед по дороге, вдруг остановился под их деревом. Уилл мог запросто плюнуть ему на голову. Затем орган издал необычайно фальшивый, неистовый вопль, заставивший завыть и залаять собак всей округи; и мистер Кугер резко повернувшись побежал и прыгнул в мир крутившихся наоборот зверей, которые вперед хвостом неслись по бесконечному вращающемуся ночному пути неизвестно куда. Хлопнув рукой по медным стойкам, он бросился на сиденье, и полетел назад по кругу: с вставшими дыбом рыжими волосами, розовым лицом и пронзительными синими глазами; назад по кругу, назад по кругу под пронзительный визг музыки, которая тоже словно засасывалась назад каким-то жутким нескончаемым вдохом.
