станешь делать?
– Отойду в сторону и позволю владетелю разобраться с обидчицей.
Грегори красноречиво развёл руками.
* * *
В воскресенье Лариса вызвала двух своих двоюродных братьев, и все вместе поехали в общежитие – за вещами Карины. Решено было, что комнату подруга пока за собой оставит, но жить будет у Лары.
– А переводись к нам на факультет, а? – предложила Лариса, когда они паковали сумки. – Это, конечно, непросто, но возможно. Зачем тебе эта химия? Информатика сейчас всяко нужнее.
– Может, и нужнее. Но я химию люблю. И не позволю кучке уродов меня запугать, – она взглянула на подругу колючим чужим взглядом.
Медноволосая отшатнулась.
– Ты… Это здорово, что ты так настроена, но знаешь, на твоём месте испугалась бы даже я.
– Я научилась. Не бояться.
В дверь постучали.
И на пороге неожиданно возникло двое одногруппников Карины – Даня и Анюта.
– Вам чего? – окрысилась на них Лариса, прежде чем подруга открыла рот.
– Мы к Карине, – начал Даня. – Ты извини, мы…
Он прокашлялся.
– Хотим попросить кое о чём.
Карина вопросительно подняла бровь. Глаза превратились в две чёрные льдинки.
– Не могла бы ты немного подтянуть нас по химии? – выпалила Анюта и быстро добавила: – Мы готовы заплатить за занятия.
* * *
Грегори сидел на краю сознания Данилы и любовался открывшейся картиной.
От денег Карина отказалась. Но и в искренность Дани и Анюты не сразу поверила – решила, что очередную подлянку задумали. Тогда ребята пошли на крайний шаг:
– Мы знали про то, что они готовят с окном, но мы не ходили смотреть. Честное слово, нас там не было. Хотя и не остановили их…
– И почему теперь я должна вам помогать?
– Чтобы мы смогли помочь тебе.
А спустя неделю на Даню напрыгнула староста:
– В четверг – контрольная по «органике». Опять этот гад завалит всех, кроме своей невестушки. Тварь так и не порвала с аспирантом. Я слышала, как она похвалялась, что нам всем капут… И по аналитической химии тоже, и по физике – они же кафедрами дружат.
– Ничего ты не слышала. А Карина – она, действительно, умная. Мы с Аней у неё пару уроков взяли, и знаешь, что? Кажется, к следующей контрольной я готов.
Валя выпучила глаза:
– Ты что несёшь?
– Ни я, ни Аня в твоих играх больше не участвуем. А если посмеешь ещё какого-нибудь дружка-уголовника сюда привести – я первый пойду в деканат. А лучше – в полицию.
– Ты… Да ты… А я скажу всем, что это ты и придумал Заринянскую в окно высунуть! Скажу, что твоя была идея! Ты мне по секрету её сказал!
– А мне пофиг.
Всё это время Грегори ночевал то у Даньки-поф-наф, то у других одногруппников Карины – и с каждым проводил работу. Но теперь она, похоже, закончена.
– А может, ты это… Останешься? – спросил у него Данька. – Имя у тебя не на «Д», конечно, но можно приставку какую-нибудь придумать. Добрый-Грег, например, а?
– У тебя же владетель некурящий, – улыбнулся Грегори. – А мне моё, родное имя нравится. Да и не хочу я ещё три года вот это наблюдать.
Он кивнул на идущих в обнимку Валентину и Геннадия.
– До сих пор дрожь пробирает, как вспомню о сознании этого… трусливого благородства.
– Понимаю. Но – не бойся, – заверил его Данька, – больше мы им спуска не дадим. Я вдруг понял, что ты с самого начала был прав: я ведь не только «поф», но ещё и «наф».
– Я в тебе не сомневаюсь, друг. Счастливо оставаться.
– Счастливого пути, – покачал усами Данька.
И грустно посмотрел, как Грегори шагает в пустоту.
В этот раз новое пристанище Грегори искал дольше. То ли, и правда, Валки постарались, то ли просто удача спиной повернулась, но подходящее жильё упорно не находилось. Все сознания, к которым вели более или менее симпатичные ниточки, захлопывали перед Грегори двери, а те, куда пускали, он сам обходил десятой дорогой. Прошло шесть суток – и Грегори начал волноваться. Это, конечно, не критические две недели, и даже пока ещё – не одна, но всё равно срок немалый. Прошлый раз он за полтора дня справился.
И вдруг перед усами ярко запульсировала нить – светлая и толстая. Грегори принюхался. Ничем дурным, вроде склонности к насилию, страсти к алкоголю, любви к склокам и сплетням, и прочей пакости не пахло. Правда, было здесь что-то… непонятное. Незнакомое. Грегори неуверенно пошёл за нитью, и она привела его к двери, из-под которой лился мягкий белый свет. Выглядел он приветливо, а дверь, судя по всему, не заперта. Во всяком случае, никаких цепей, засовов и надписей: «Бомжам межсознанья вход запрещён!»
Грегори толкнул дверь, и та бесшумно открылась.
Грегори вошёл.
И застыл в изумлении.
* * *
Номер срывался.
В конце рабочего дня главред подсунула Тамаре статью её коллеги, Олеси, о том, как правильно встать на коньки, а также – где в нашем городе это можно сделать. Сама Олеся час назад как ушла домой – ибо там ребёнок маленький. Беглого взгляда на статью хватило, чтобы понять – редактировать её не надо. Её нужно переписывать. От и до. На резонный вопрос: «Почему же ты, Лизавета свет Игнатьевна, эту задачу не поручила, собственно, автору статьи? Тем более, что шедевр ещё вчера был написан?» – главред фыркнула, что «автор статью не осилил, но – не мне же за ней переписывать…».
Ну да. Не царское это дело…
Тамара выругалась, но от задания не отказалась. А что оставалось делать? Номер сдаётся в печать через полчаса, а проклятое чувство долга не позволяет встать и уйти по примеру Олеси. А потому – вдох-выдох, отрешиться от реальности и уйти с головой в катки с коньками, будь они неладны.
Когда Тамара почти уже дошлифовала чужой материал, позвонил разъярённый рекламодатель и потребовал, чтобы в её собственной статье о здоровом питании более лояльно высказались об их продукте для похудения. В частности – не упоминали, что он приводит к хронической тошноте и неконтролируемому стулу. Главред на её возмущение нервно отмахнулась: «Делай, как говорят, они же деньги приносят. Тебе ли не знать, что рекламодатели нас кормят!».
Тамара против денег не возражала, но в разговоре с рекламным отделом выяснила, что так называемый «кормилец» полгода назад разместил одну-единственную пиарную статью по бартеру и с тех пор не удосужился купить даже самого захудалого блочка рекламы. Более того – и не
