— Клаус наверняка заподозрил, что вы и есть Вторая модель, — спокойно объяснила Тассо. — Теперь он уже с вас не спускает глаз. Так что берегитесь, майор. Можете очень легко оказаться на месте бедняжки Руди.
Эпштейн вспыхнул.
— А почему бы и нет? Мы послали к окопам янки своего парламентера, а пришел сюда он. Может, он подумал, что найдет здесь чем поживиться? К тому же нельзя отрицать, что он шел в сопровождении лже-Дэвида. Кстати, мне не дает сейчас покоя одна мысль… Почему убийца его не тронул, а?
Хендрикс хрипло рассмеялся.
— Я — человек! Понимаете вы это — человек! И там, — он махнул рукой в сторону американских позиций, — вокруг меня было полно настоящих людей.
— Может быть… но это ничего не доказывает. Может быть, вы…
— Ваши окопы были уже уничтожены, не так ли? Там не оставалось ничего живого, когда я покинул наш командный пункт. Не надо забывать об этом. И если бы я был «когтем», что бы я делал здесь, у вас, когда там, у американцев, меня ждет хорошая пожива!
Тассо поравнялась с ними.
— Это ничего не доказывает, майор.
— Как это?
— Возможно, что между различными моделями отсутствует взаимодействие. Каждая выпускается своим заводом. Непохоже, что они действуют сообща. Вы могли отправиться к нашим окопам, ничего не зная о том, что делают другие модели. Или даже не зная, что они собой представляют.
— Откуда вы столько знаете о «когтях»? — спросил Хендрикс.
— Я видела их, наблюдала за ними. Я видела, как они захватывали наши позиции.
— ТУ слишком много знаешь. — сказал Эпштейн. — На самом же деле ты почти ничего не видела. Странно, что ты вдруг оказалась такой наблюдательной.
Тассо засмеялась.
— Теперь ты принялся за меня?
— Забудем об этом, — примирительно проговорил Хендрикс.
Дальше они шли уже молча.
Через некоторое время Тассо заговорила вновь.
— Мы что, все время будем идти пешком? Я не привыкла так много ходить. — Она взглянула на усеянную пеплом равнину, простирающуюся, насколько хватало взора, во все стороны. — Какой унылый пейзаж.
— Похоже, таким он останется надолго, — заметил Эпштейн.
— Я начинаю жалеть, что тебя не было в бункере, когда напали «когти». Но богу почему-то было угодно, чтобы ты отдыхал у меня…
— Не я, так кто-нибудь другой был бы с тобой, — пробурчал Эпштейн.
Тассо засмеялась и засунула руки в карманы.
— О, в этом я нисколько не сомневаюсь.
Они продолжали идти, то и дело внимательно оглядывая необозримую пустыню, простирающуюся вокруг.
Солнце начало клониться к закату. Хендрикс махнул рукой Тассо и Эпштейну. Австриец присел на корточки, опершись на винтовку.
Тассо нашла бетонную плиту и села.
— Ух, — вздохнула она, — как приятно отдохнуть.
— Не шуми! — резко крикнул Клаус.
Женщина посмотрела на него и покрутила пальцем около виска.
Хендрикс взобрался на вершину холма по тому же склону, по которому днем раньше поднимался русский парламентер. Майор лег на землю и стал смотреть в бинокль.
Ничего особенно интересного не было, только пепел и обгоревшие стволы деревьев. Но здесь, не более чем в полусотне метров впереди, был вход в передовой командный бункер американских войск. Бункер, из которого он так недавно вышел. Хендрикс смотрел, затаив дыхание. Никакого движения. Ничто не шевелилось.
Эпштейн скользнул к нему.
— Где же он?
— Прямо внизу. — Хендрикс протянул ему бинокль. Клубы пепла, вихрясь, проплывали по вечернему небу. Мир медленно накрывала темнота. Осталось, самое большее, час-два светлого времени. Возможно, даже меньше.
— Я ничего не вижу. — прошептал Эпштейн. — Вон то обгоревшее дерево. Потом тот высокий пень. И груда кирпичей. Возле этих кирпичей вход, справа.
— Придется верить вам на слово, сэр.
— Вы с Тассо прикроете меня. Весь путь к бункеру хорошо просматривается, и поэтому я очень надеюсь на вас.
— Вы пойдете один?
— С браслетом на руке я буду в безопасности. Местность вокруг бункера нашпигована «когтями». Они прячутся в пепле, как крысы в песке. Без браслета невозможно пересечь это пространство.
— Понятно.
— Я буду идти медленно. Как только я буду со всей определенностью знать…
— Если они уже в бункере, то вы уже не сможете вернуться к нам. Они действуют очень быстро. Вы даже понять ничего не успеете.
— Что вы предлагаете?
Эпштейн задумался.
— Сам не знаю. Попробуйте-ка выманить их на поверхность, чтобы вы смогли их увидеть.
Хендрикс достал передатчик и выдвинул антенну.
— Что ж, попробую.
Эпштейн дал знак Тассо. Она ловко вползла вверх по склону и улеглась рядом с ними.
— Он собирается спуститься один, — пояснил Эпштейн женщине, — а мы будем отсюда прикрывать его. Как только увидишь, что он отходит назад, стреляй без промедления. Они вылезают очень быстро.
— Ты не слишком-то оптимистичен, — усмехнулась Тассо.
— Откуда ж взяться оптимизму?
Хендрикс открыл затвор своей винтовки и тщательно проверил его.
— Может быть, все обойдется. — буркнул он.
— Вы, майор, их еще не видели. Все одинаковые, как муравьи.
— Я постараюсь все выяснить, не спускаясь в бункер. — Хендрикс закрыл затвор. Взяв винтовку в одну руку, а в другую — передатчик, он внимательно посмотрел на своих недавних врагов и произнес: — Ну что ж, пожелайте мне удачи.
Эпштейн протянул руку.
— Не спускайтесь вниз, пока не будете уверены. Поговорите с ними с поверхности. Заставьте их показаться.
Хендрикс поднялся и стал медленно спускаться по склону. Еще через мгновение он шел уже к груде кирпичей и обломков, наваленной возле высокого обгорелого пня.
Ничто не двигалось. Майор выдвинул антенну и включил передатчик.
— Скотт? Вы меня слышите?
Тишина.
— Скотт! Это Хендрикс. Вы меня слышите? Я стою рядом с бункером. Вы должны видеть меня через амбразуру!
Ответа не было. Никаких звуков, только треск атмосферных разрядов.
Майор двинулся дальше. Из пепла вылез «коготь» и побежал за ним, словно бы принюхиваясь, но затем застыл у него за спиною и медленно, как бы с уважением, пополз в нескольких шагах позади него. Через мгновение к нему присоединился еще один «коготь», и, пока Хендрикс медленно продвигался к бункеру, они вдвоем сопровождали его, не смея приблизиться.
Хендрикс остановился, и «когти» позади него тоже остановились. Теперь он был совсем рядом, почти у самых ступенек, ведущих в бункер.
— Скотт? Вы слышите меня? Я стою точно над вами. Снаружи. На поверхности. Вы видите меня?
