— Ваша нерешительность говорит о том, что хороших новостей нет, — сказал Товар. — Давайте перейдем к кому-нибудь, у кого для доклада есть что-то положительное.
— Просто позвольте ему говорить, — сказала Сенатор Кесслер. — Не нужно заполнять каждую паузу шуткой.
Товар приподнял бровь.
— Я мог бы шутить во время чьей-нибудь речи, но это считается грубым.
Кесслер проигнорировала его и повернулась к Скоусену:
— Итак, Доктор?
— Боюсь, что он прав, — сказал Скоусен. — Хороших новостей у нас нет. Плохих — тоже, кроме затянувшегося отсутствия всякого прогресса... — Он помедлил, неуверенно запнувшись. — У нас... не было сильных задержек, вот что я хотел сказать.
— Значит, с прошлого раза вы ничуть не приблизились к возможности синтезировать лекарство, — сказал Сенатор Вульф.
— Мы исключили некоторые варианты как тупиковые, — произнес Скоусен. Его лицо выглядело изможденным, оно было все покрыто морщинами, и Маркус услышал, как голос доктора упал. — Это немного, это даже не похоже на победу, но ничего другого у нас нет.
— Так продолжаться не может, — сказал Вульф, поворачиваясь к остальным сенаторам. — Одного ребенка мы спасли, а почти два месяца спустя все еще не в состоянии помочь другим. За одну только последнюю неделю мы потеряли четверых. Их смерти — сами по себе трагедии, и я не хотел бы обойти их молчанием, но они даже не являются нашей первейшей проблемой. Люди знают, что у нас есть лекарство, знают, что мы могли бы спасти младенцев, но не делаем этого.
Известны и причины этого, но они больше никого не успокаивают. То, что лекарство так близко, но все еще недосягаемо, только добавляет острову напряжения.
— Тогда что вы предлагаете делать? — спросил Товар. — Напасть на Партиалов и украсть их феромон? Мы не можем так рисковать.
«Скоро может не остаться выбора, — подумал Маркус. — Если сказанное Херон — правда...» Маркус ссутулился на своем месте, стараясь не представлять опустошений, к которым может привести вторжение Партиалов.
Он не знал, где находились Нандита или Кира, и даже если бы знал, не хотел бы открывать их местонахождение Партиалам, но с другой стороны... Вторжение Партиалов могло означать уничтожение человеческой расы – не медленное увядание, вымирание из-за невозможности размножаться, а кровавый, жестокий геноцид. Сэмм так яростно настаивал, что не на Партиалах лежит ответственность за РМ. Что они ощущают вину за то, что, пусть даже ненамеренно, спровоцировали ужасы Раскола. Двенадцать лет назад они доказали, что не боятся войны, но геноцид? Настолько все изменилось? Решатся ли Партиалы пожертвовать целой расой, чтобы спасти свой вид?
«Меня они просят о том же, — подумал Маркус. — Принести Киру или Нандиту в жертву, чтобы спасти человечество. Если до этого дойдет, стану ли я так поступать? Должен ли?»
— Можно было бы отправить к ним наше представительство, — сказал Сенатор Хобб. — Это уже обсуждалось, и была избрана команда — так чего же мы ждем?
— К кому вы предлагаете ее отправить? — спросила Кесслер. — У нас была связь только с одной группировкой Партиалов, и ее члены пытались убить детей, которые попали к ним. Мы пытались убить Партиала, который попал к нам. Если в будущем и возможна мировая, то я, черт возьми, не знаю, как ее достичь.
Маркус осознал, что это были те же доводы, которыми они с друзьями обменивались в гостиной Хочи. Все те же предложения, те же возражения — тот же бесконечный спор. «Неужели взрослые так же не уверены во всем этом, как и мы? Или у задачи просто нет решений?»
— Боюсь, что с медицинской точки зрения, — произнес доктор Скоусен, — я должен поддержать — хоть и против собственных желаний — попытку. . — Он снова помедлил. —
...Попытку заполучить свежий образец. Заполучить еще одного Партиала или по крайней мере какое-то количество их феромона. У нас есть некоторые остатки той дозы, что была использована на Арвен Сато, как и изображение структуры феромона и характеристика его свойств, но ничто не сможет заменить свежий образец. В прошлый раз мы решили эту проблему тем, что отправились к источнику — к Партиалам — и, я полагаю, что если мы хотим чего-то достичь сейчас, то должны сделать это тем же способом. Получим ли мы образец путем применения грубой силы или переговоров, но мы должны его получить.
Комнату заполнил торопливый шепот и тихое бормотание, подобное шуршанию листьев.
«Не «мы» решили проблему в прошлый раз, — подумал Маркус. — Ее решила Кира, а доктор Скоусен был тем, кто больше всего ей мешал. А теперь он советует предпринять те же действия, даже не упомянув ее?»
— Вы хотите, чтобы мы пошли на риск еще одной Войны с Партиалами, — сказала Кесслер.
— На этот риск уже пошли, — произнес Товар. — Лихо, как говорится, уже было затронуто, но мы все еще живы.
— Не стоит и дальше испытывать судьбу, — возразила Кесслер. — Если есть какой-нибудь способ синтезировать лекарство без применения военной силы, мы должны сделать для этого все возможное. Если мы спровоцируем Партиалов...
— Мы уже переступили эту черту! — сказал Вульф. — Вы слышали рапорты: суда Партиалов замечены у Северного Побережья, их корабли патрулируют наши границы...
Публика начала еще более возбужденно шептаться, и Сенатор Хобб перебил говорящего:
— Не самое лучшее место обсуждать эту информацию.
Маркусу показалось, будто его ударили под дых: Партиалы патрулируют пролив.
Одиннадцать лет они почти не покидали своих территорий, разве что предпринимали молниеносные разведывательные миссии, подобно той, что совершила Херон, но делали это всегда скрытно — люди об этом даже не подозревали. А теперь Партиалы открыто патрулируют границу.
Маркус осознал, что его рот открыт, и крепко сжал зубы.
— Люди должны знать, — сказал Вульф. — Они в любом случае узнают — один из кораблей подойдет слишком близко, и его увидит каждый фермер Северного Побережья. Из известного нам можно заключить, что некоторые Партиалы уже сошли на наш берег. Наша береговая охрана ни в коем случае не безупречная.
— Значит, наша холодная война распаляется, — сказал Скоусен. Он казался посеревшим и высохшим — будто был трупом с дорожной обочины. Помедлив пару мгновений, он сглотнул и опустился — почти рухнул — на свое место.
— Если позволите, — произнес Маркус и понял, что в какой-то момент поднялся на ноги. Он опустил глаза на свою папку, раздумывая, что с ней сделать, затем просто закрыл и стал держать перед собой, будто бы надеялся, что она послужит ему броней. Он посмотрел на членов Сената, размышляя, была ли Херон права: мог ли один или несколько из этих людей быть агентом Партиалов. Осмелится ли он говорить? Может ли позволить себе промолчать? — Прошу прощения, — снова начал он. — Мое имя — Маркус Валенсио...
