— У тебя нет выбора, — сказала она.
— А если бы ты могла выбирать, Мэрамэни, ты выбрала бы меня?
Она не ответила. Его лицо потемнело, и он быстро направился к роще кленов. Она грустно покачала головой, глядя, как он уходит. Затем ее темные глаза сверкнули. Она быстро пошла по направлению к вигваму лекаря, и Кирк, оторвавшись от своих размышлений, посмотрел на нее, улыбаясь.
— Возможно, ты захочешь искупаться, прежде чем переоденешься в это, — Она положила индейские одежды у его ног.
— Мэрамэни, расскажи мне о Мудрых.
— Рассказать? Но Бог знает все.
— Не этот Бог, — сухо сказал Кирк. — Расскажи мне.
Она опустилась на колени около него, с удивлением рассматривая его комбинезон.
— Мудрые? Они привезли нас сюда издалека. Они выбрали главного лекаря, чтобы он хранил секрет храма и использовал его, когда небеса потемнеют. — Она потянулась, чтобы дотронуться до его спины.
— Здесь нет шнуровки, — сказала она озадаченно. — Как его снять?
Он знал, что краснеет, и чувствовал себя дураком. Наконец он мягко отстранил ее руку.
— И секрет передавался от отца к сыну? Тогда почему Сэлиш не воспользуется секретом? Почему народ в опасности?
Все еще озабоченная, она попыталась расслабить его пояс.
— Отец Сэлиша умер прежде, чем успел рассказать секрет.
Кирк взял ее за руки, когда две девушки в сопровождении Горо вошли в вигвам. Они поставили корзины с фруктами у его ног, и Горо, с почтением дотронувшись до своего лба, сказал:
— Народ славит имя твое. Но он не знает, как ты хочешь, чтобы тебя называли.
Кирк снова почувствовал мучительное бессилие.
— Как я хочу, чтобы меня называли? — было равнозначно “Кто я есть?”. Он вспотел, пытаясь вспомнить хоть малейшую зацепку из прошлого, которое было скрыто от него. Он сказал:
— Кирк. Я хочу, чтобы меня называли Кирком.
— Кирк? — переспросил Горо.
Кирк кивнул. Он был измучен. Что-то в его лице напугало девушек. Они удалились, а Горо озабоченно спросил:
— Ты недоволен девушками?
— Нет. Они замечательные.
— Тогда, возможно, дело в нас и нашем образе жизни. Может быть, нам не удалось эволюционировать так быстро, как хотели Мудрые.
Кирк больше не мог этого вынести. Он сказал то, что, ему показалось, могло их успокоить:
— Ваша земля богата, а ваш народ счастлив. Мудрые не могут быть недовольны вами.
— Но ведь чем-то ты недоволен, — настаивал Горо. — Скажи, чем.
— Я… я не могу вам ничего сказать, кроме того, что я был здесь спокоен и счастлив.
К счастью, Горо казался удовлетворенным. Когда он ушел, Кирк повернулся к Мэрамэни:
— Почему они так уверены, что я могу спасти их?
— Ты пришел из храма. И разве не ты вернул жизнь мертвому ребенку?
Он схватился за голову.
— Мне нужно время, — сказал он. — Время, чтобы попытаться вспомнить.
Она положила одежды из оленьей кожи ему на колени.
— У нас много времени, мой Бог. Много покоя и много времени.
Простота, с которой она сказала это, была бальзамом для его израненной души. Напряжение спало.
— Да, — сказал он. — Спасибо тебе, Мэрамэни.
“Энтерпрайз” и астероид теперь мчались по параллельным курсам.
— Координаты, мистер Чехов?
— Тау восемь целых семь десятых, сэр. Бэта — четырнадцать тысячных.
— Это наша цель — самое слабое место астероида, мистер Чехов.
Чехов посмотрел на Спока с благоговейным ужасом и уважением.
— Да, практически мертвый центр, сэр.
— Нацельте фазер на эту точку, мистер Зулу. Наибольшая интенсивность, узкий луч. Я хочу, чтобы эта трещина раскололась.
— Вы говорите, как резчик алмазов, Спок, — сказал Мак-Кой.
— Тонкая аналогия, доктор.
— Фазеры нацелены, сэр, — сказал Зулу.
— Мы будем стрелять, пока мистер Скотти сможет поддерживать энергию.
— Готовы, сэр.
— Залп!
Корабль дрогнул.
— Первый фазер выстрелил.
Зулу нажал другую кнопку.
— Второй фазер выстрелил!
На экране скалистая масса вдруг ослепительно сверкнула. Всё новые и новые осколки стали отделяться от нее по мере ударов голубых лучей фазеров.
— Третий фазер выстрелил, сэр! Четвертый фазер!
Еще одна туча осколков — острых, огромных — оторвались от астероида.
— Все фазеры выстрелили, сэр.
Внешнее спокойствие Спока странно контрастировало с ноткой горького разочарования в его голосе.
— Приготовьтесь к одновременному залпу, мистер Зулу.
В инженерном отсеке Скотти пробормотал своему помощнику:
— Этот вулканит не успокоится до тех пор, пока все панели не превратятся в свинцовую лужу!
Пока он говорил, раздался резкий металлический щелчок, и одно из главных реле начало дымиться.
— Главное реле снова вылетело, мистер Скотти! — закричал помощник.
— Машины умнее людей, — заметил его начальник. — По крайней мере, они знают, когда следует отключиться, перед тем, как взлететь на воздух.
— Произвести одновременный залп.
Когда раздалась команда Спока, из отсека двигателей вылетела добела раскаленная молния. Раздался грохот взрыва, который отбросил Скотти к противоположной переборке. Прижавшись к ней, с распростертыми руками, он едва не плакал, следя за смертью своих друзей — двигателей.
— Мои малыши. — простонал он, — мои бедные малыши.
Это был мягкий шепот, но он пробудил Кирка от беспокойного сна. Стоя на коленях возле него, Мэрамэни сказала:
— Кирк, ритуальный плащ закончен.
Она была совсем рядом. Он увидел длинные черные волосы.
— Если ты хочешь, пусть сегодняшний день будет Днем Соединения.
— Днем Соединения?
— Я дочь вождей, — сказала она. — Обычай моего племени отдает меня нашему Богу.
Кирк смотрел на нее, не понимая. Она наклонила голову:
— Кирк, если в твоем сердце другая…
— Нет никого другого, Мэрамэни. Ни в моем сердце, ни в моем разуме.
Ее беспокоило, что он не дал еще своего согласия:
— Воля Бога выше закона племени. Если ты не хочешь…
Кирк потянулся к ней.
— Мэрамэни, назови День Соединения.
Сияющие глаза взглянули на него.
— Чем раньше наше счастье начнется, тем дольше оно продлится. Я назначаю завтра.
Прошлое было мраком, холодным, непроницаемым. Если он и был узником настоящего, то, по крайней мере, оно предлагало эту теплоту, этот блеск в окаймленных черными ресницами глазах. Кирк порывисто привлек ее к себе и поцеловал.
Спок удалился в свои апартаменты. Мак-Кой, который вошел без стука, обнаружил его глядящим на экран.
