— Зеленый и пупырчатый? Вот уж не хотелось бы…
— Пациент шутит — значит, пациент будет жить, — констатировал Ксавье. — В смысле, все будет в порядке.
— Спасибо, Ксавье. Но я задал вопрос… Кто «перестарался»?
— О чем это вы, господин Марун? — Ксавье продолжал улыбаться, но взгляд его выражал что угодно, кроме радости. — Я ничего такого не говорил…
— Ксавье, ты прекрасный врач, — сказал Габриэль, — но лгать ты не умеешь. О ком ты говорил? Кто «перестарался»?
Его пальцы сжали кисть Ксавье — и, похоже, несмотря на то, что Габриэль был далеко не в лучшем состоянии, хватка вышла достаточно крепкой. Во всяком случае, Ксавье, попытавшийся высвободить руку, не смог этого сделать. Габриэль сдавил сильнее.
— Хорошо, — выдохнул Ксавье. — Мне и самому не по себе от того, что я вынужден скрывать это от вас.
Он помедлил несколько секунд, собираясь с мыслями.
— Что вы помните о своем побеге?
— Да практически ничего. В тюрьме спровоцировали бунт. Как и планировалось, во время его подавления охранник ударил меня шоковой дубинкой… а очнулся я уже на корабле.
— Вы помните, что должен был сделать охранник после того, как ударит шокером?
— Сделать мне укол гиберзина для замедления процессов жизнедеятельности. Чтобы тюремные медики подумали, что я умер и отправили тело в морг, из которого его потом и выкрали люди Семьи. Но какое это имеет отношение к делу?
— Самое прямое, — сказал Ксавье. Дело в том, что… Проклятье, даже не знаю, как и сказать… Словом, охранник действительно перестарался и обманывать врачей не пришлось.
— То есть…
— То есть, вы умерли. На самом деле, без дураков.
Габриэль глубоко вдохнул и медленно выдохнул сквозь плотно стиснутые зубы. Нервно улыбнулся.
— Но сейчас-то я жив?
— По всей видимости, да, — осторожно сказал Ксавье.
— Какого… «По всей видимости»? Ничего себе формулировочка!
— Я неправильно выразился, — сказал Ксавье. — Вы, конечно же, живы. Просто мне, как врачу, очень трудно примириться с мыслью о том, что человек может… э-э, воскреснуть.
— А это не могло быть ошибкой? Вдруг… вдруг это была клиническая смерть?
— К сожалению, это не было ошибкой, — Ксавье покачал головой.
— Но как же я… — Габриэль на секунду запнулся, — как же я воскрес?
Ксавье помрачнел еще больше.
— Для меня и самого это загадка. Когда вас доставили на корабль, я ждал в реанимационной палате. После того, как стало ясно, что никакая реанимация вам уже не поможет, я сообщил об этом Джанфранко.
Через некоторое время капитан получил указание прибыть в точку рандеву, где мы встретили корабль, на котором находился Энрике — ну вы его знаете, это личный пилот Джанфранко. Вас перенесли на его корабль, а нам было приказано дожидаться возвращения.
Энрике вернулся через трое суток. А вы находились в реанимационной камере — без сознания, очень слабы, но живы. Дальнейшее было уже делом техники…
Габриэль откинулся на подушку. Ничего себе история…
— Куда летал Энрике?
— Этого я не знаю. Я слышал, что он предупредил капитана, чтобы тот даже отключил сенсоры в момент его старта — он почему-то не хотел, чтобы мы фиксировали вектор его прыжка.
— Угу… Да, вот еще что. Что стало с ребенком, который был на корабле Энрике?
Задавая вопрос, Габриэль постарался не показать своего волнения. Это был выстрел наудачу — но он попал в цель.
— Ребенок… Вам и про него известно… Не знаю, — вздохнул Ксавье. — Я предпочел не спрашивать об этом. Могу только сказать, что когда Энрике вернулся, ребенка на корабле уже не оказалось.
— Понятно, — кивнул Марун, хотя на самом деле он был далек от понимания происходящего.
* * *
…— и я хочу знать правду не только потому, что произошедшее касается меня самым непосредственным образом, а потому, что, как мне кажется, произошло нечто страшное. Черт возьми, Джанфранко, если бы дело было только во мне, я бы заткнулся и не высовывался. Да, я благодарен за то, что вы меня вытащили, но хочу знать, какой ценой это было сделано.
Все это время Джанфранко стоял спиной к Габриэлю, отвернувшись к окну, за которым шумели под дождем кроны деревьев. Порывы ветра, проникающие в щель приоткрытой рамы, доносили снаружи мелкие холодные брызги.
Глава Семьи Фини молчал. Напряжение нарастало, и когда оно достигло такой плотности, что его, казалось, можно было резать ножом, Джанфранко, наконец, сказал:
— Значит, ты хочешь знать, насколько обоснованы твои подозрения…
Он повернулся к Габриэлю.
— Мы действительно сделали это. Да, да, ДА, черт возьми! — Фини в бешенстве ударил кулаком по полированной столешнице красного дерева. — Проклятье, я так надеялся, что никто об этом не узнает, но…
Он обессилено опустился в кресло.
— Да, Габриэль, мы отдали жизнь ребенка в обмен на твою жизнь. Хотя чего там… Не «мы», а я это сделал. Энрике, Эсмеральда, Ксавье — все они имеют к случившемуся очень опосредованное отношение. Если бы я не согласился, ничего бы не произошло… Но я… у меня же никогда не было детей, ты знаешь. Я всегда завидовал твоему отцу — потому, что он был женат на замечательной женщине, твоей матери. Я, конечно же, не имел никаких шансов на ее благосклонность, а никакая другая женщина мне просто не была нужна. И после той трагедии… я подумал, что это мой шанс. Если я не смог быть вместе с ней, то, может быть, мое предназначение заключается в том, чтобы вырастить ее ребенка? Я хотел воспитать тебя, как родного — потому, что я люблю тебя как сына, Габри. И только поэтому я решился на такое…
Габриэль скрежетнул зубами. Было больно, мучительно больно, но это была не телесная боль, а нечто иное. Сидевший напротив него человек, который и в самом деле стал для Габриэля вторым отцом, сейчас буквально рвал ему душу.
— Так что же произошло на самом деле?
Джанфранко тяжело вздохнул. Глядя в стену над головой Габриэля, он глухо заговорил:
— Охранник убил тебя — тут Ксавье сказал правду, хотя он, наверное, сообщил тебе об этом в более обтекаемых выражениях. Но дальше охранник отработал правильно — он накачал твое тело гиберзином, поместил в криокамеру… Словом, ты мог лежать там до Второго Пришествия.
Но нас, как ты понимаешь, такая ситуация не устраивала. И тут Эсмеральда сообщила мне, что встречи со мной ищет один человек, который, как она сказала, «мог бы помочь».
Я не знаю, кто это был и как он вышел на Эсмеральду — сейчас-то я тебе не лгу, Габри, поверь мне. Странный человек — он странно разговаривал, странно вел себя. Он даже имени своего нам не сообщил — просил называть его «брат Матиас», но не думаю, что так его зовут на самом деле. Этот человек действительно предложил нечто фантастическое — он сказал, что есть возможность возродить тебя.
