сможешь?
Перевернувшись на жесткой тахте, я еле сел.
Комната закружилась.
– Штормит?
– Есть немного.
– Ничего, пройдет. Но к врачу сходить все же стоит.
– Хорошо, схожу.
– Хотя я не очень люблю врачей.
– Я тоже.
– Я их боюсь, – засмеялся старик.
Выглядел он на свой возраст, если не больше. Седая щетина покрывала половину лица, спутанные волосы спадали на лоб.
«А он что им сделал? – подумал я. – Разве такие старики могут на что-то повлиять?»
– Проклятый дождь, – старик уже стоял у окна и смотрел во двор, – все цветы мне побил. Я посадил фиалки, – обернулся он ко мне, – ты видел мои фиалки, парень? Хотя как же ты их мог видеть, я ж тебя домой на руках занес.
Он вздохнул и продолжил:
– Всю жизнь я мечтал сажать цветы, работать в оранжерее, я даже тайком коллекционировал семена, – сказал он шепотом, – а пришлось продавать квартиры. И вот я вышел на пенсию, и каждый год эти дожди, а в прошлом году еще и град был.
Он закрыл шторы…
Я попытался встать.
– Нет-нет, вставать тебе нельзя. Завтра уедешь.
Возразить не получилось, да и не очень-то хотелось.
Отпив чаю, я почувствовал тошноту.
– Поешь-ка немножечко джема, я сам его варил.
Кое-как проглотил одну чайную ложку, вторую, чтобы не обидеть хозяина добавил в чай, и так глоток за глотком допил до половины.
– Тошнит? Похоже, у тебя легкое сотрясение, сынок.
– Похоже на то. Значит, вы и варенье варите, и цветы сами сажаете?
– А что тебя удивляет?
– Ничего.
– Мужчина может все, впрочем, так же как и женщина. Была у меня одна знакомая, которая мастерски справлялась с оружием. Она очищала все тиры города, а потом раздавала игрушки ребятне.
Он застыл в какой-то блаженной улыбке нахлынувших воспоминаний, но почти сразу пришел в себя.
– Эта ваша знакомая…
– Она так ею и осталась, да. Был один момент, когда я мог позволить себе большее, но не решился, и момент был упущен, больше случай не благоволил нам. У нее был муж, я как раз продал им дом, потом мы какое-то время встречались, но… ничего…
– А как же ваша жена?
– А у меня ее не было, не судьба.
Меня всегда волновал вопрос: как живут те, в сценарии которых не было супругов.
– А как же вы… Как же вы один?
– Вы имеете в виду – без женщины? Мы ходили в дома знакомств.
– Дома знакомств?
– Да, там встречались одинокие женщины и мужчины, проводили вместе время, но семьи не создавали. Время только для встреч.
– То есть это ничего не меняет?
– Нет, совсем ничего.
– Я думал, что институт семьи…
– Очень важен, но не так, как контроль за рождаемостью. Понимаешь, парень, нельзя запрещать рожать детей людям, вступившим в брак, не для того они создавали институты семьи, чтобы запрещать рожать, а вот вне семьи рожать нельзя, не приветствуется, так сказать.
– Понятно. И где эти дома знакомств?
– За городом, небольшая гостиница.
– Значит, там встречаются одинокие?
– Да, именно так. Я встретил там Теону. Она была красавица, не то что та девка, за которой ты следил.
Я попытался сообразить, а потом вспомнил, что старик принял меня за поклонника соседской девчонки, и улыбнулся.
– Не-ет, – протянул он, Теона не была такой плоской, она была пышная, такая, – он показал руками ее объемы, – вся такая. И лицо, какое красивое у нее было лицо!
– Вы до сих пор встречаетесь там?
– Нет, Тея, она… Она забеременела.
– И родила?
– Должна была.
– Как это?
– На пятом месяце появился живот, и скрывать это она уже не могла. Больше я ее не встречал.
«Наверное, с ней поступили так же, как с Ниной», – подумал я.
– Но я их найду, – вдруг сказал он, и так уверенно, как будто это было легко. Как будто он каждый день находил бывших подруг.
– Что? Но как?
– Я знаю как, я перелопатил столько документов за последние двадцать лет. И уже почти вышел на них, я узнал, в каком штате она работала три года назад. Скоро я поеду туда и выведаю все.
– Но разве можно…
– А что мне будет? Я не в том возрасте, чтобы бояться, мне уже все равно.
Он хотел найти своего ребенка, и мне нужно было его сдать.
– Вы видели мои фиалки, молодой человек? У них замечательный рисунок. – Он подошел к окну. – Вон там у меня фиолетовые с белыми лучиками, а вон в той стороне, ближе к забору, желтые с фиолетовыми. Я еще хотел купить белые с фиолетовыми, но на рынке их разобрали. Ярмарка должна открыться в среду в центре. Но в этот день придет проверка газа, придется прождать ее весь день. Все фиалки раскупят сумасшедшие тетки.
– Если хотите, я могу их купить и привезти вам в четверг.
– О! – Он сложил ладоши у подбородка. – Это было бы замечательно! Подождите, я дам вам денег.
Он так быстро побежал к кошельку, что я и подняться не успел.
– Не стоит, я заплачу сам…
– Нет-нет. – Он стал отсчитывать купюры. – Вот, возьмите. Значит, так: белые с фиолетовыми лучиками, и еще желтенькие без лучиков, и розовые, возьмите побольше розовых.
Он осыпал диван смятыми купюрами.
Я засунул их в карманы штанов, пообещав купить как можно больше цветов.
12 глава
Она не раз уже обмочилась. Да и какая разница, в каком виде умирать. Этот псих оставил ее здесь, а сам выл там, под дверью, потом ушел или заснул. Лучше бы он сдох, думала Энджи. Весь город напичкан камерами, и ни одна не заметила их. Никто не придет за ней. Неужели это все? Какая постыдная смерть. Секретарь юридической фирмы мисс Энджела Вуд в таком виде, избитая, обмоченная. Она вдруг подумала, что тем, кто находит трупы, глубоко все равно, кто перед ними. Ее труп приведут в порядок. Мать придет на опознание и будет кричать на весь морг. Ее оттащат от тела и дадут успокоительное. Вот так все и закончится.
На дверь кто-то упал.
Точно.
С той стороны.
Энджи вся сжалась и попятилась к стене. Холод пробежал по телу от спины к ногам. Или то холодные стены? Нет, это страх, нечеловеческий, звериный страх. Ржавые петли стальной двери засвистели, отдаваясь в ушах. Она хотела закрыть уши и машинально дернула руку. Веревка расцарапала кожу.
Это уже не имеет смысла, думала Энджи, не имеет смысла, когда умирать, сегодня или завтра, лучше бы, конечно, сегодня, лучше бы прямо сейчас, потому что еще одного дня в этом логове психопата она точно не выдержит.
Тонкая полоска мерцающего света появилась в двери и потянулась к ее ногам. Луч расширялся, показав и всю дверь, и часть помещения до нее. Можно было посчитать, сколько здесь шагов, можно на глаз, Энджи зажмурилась, около десяти. Десять шагов до двери. Свет превратился в тень, высокий мужской силуэт преграждал его.
«Гребаный псих», – подумала Энджи и заерзала на полу. Не надо бы шевелиться, не надо истерить. Только не истери. Он сделал шаг, она приглушила визг, крик, ее крик растворился где-то
