— Мария Давидовна, анализ, конечно, сомнительный, — услышала она далекий голос доктора, словно та находилась, как минимум, в другой комнате, как максимум, в другой галактике, — вам надо ехать в СПИД-центр, где это анализ делается, и повторно сдавать кровь.
— Я больна СПИДом? — обреченным голосом спросила Мария Давидовна, словно не слышала последних слов врача.
Светлана Геннадьевна вздохнула и снова повторила свои слова о сомнительном результате и необходимости повторной сдачи крови.
— Если есть возможность, то съездите к ним сегодня, — закончила она и протянула бланк направления в СПИД-центр, — здесь указан телефон и адрес. Давайте, Мария Давидовна, езжайте.
Взяв бланк направления, доктор Гринберг встала и вышла из кабинета, забыв попрощаться. Она шла по улице, механически переставляя ноги, и даже не пыталась думать, что делает. Свербящая в голове мысль о наличии у неё вируса иммунодефицита не давала покоя. Она не замечала встречных женщин, которые со счастливыми лицами шли в сторону женской консультации. Она не чувствовала теплых лучей осеннего солнца, которое совсем скоро на долгие месяцы перестанет греть. Она не видела, как ей вслед оборачиваются люди, потому что на её лице было написано вселенское страдание.
Опомнившись на автобусной остановке, она дождалась нужный автобус, забралась в него и поехала в СПИД-центр. Всю дорогу она, как мантру, бормотала одну единственную фразу — результат сомнительный, надо сдать кровь, результат сомнительный, надо повторно сдать кровь. И не верила этим словам доктора. Она сама врач, и прекрасно знает, что неизлечимо больному человеку лучше не говорить сразу всю правду. Она знает, что в медицине, в отличие от юриспруденции, действует презумпция виновности — любое сомнение трактуется в пользу заболевания, а не человека.
Сказать полуправду, чтобы дать надежду.
Мария Давидовна ухмыльнулась. Дать человеку надежду, чтобы он не наложил на себя руки. Всё равно умрет, но не я подтолкну его к последнему шагу.
Кстати, от СПИДа сразу не умирают. У неё есть несколько лет жизни.
Мария Давидовна стала мысленно складывать оборонительную стену в своем сознании: ребенка она выносит, профилактические лечение позволит не передать плоду вирус — она прекрасно знала, что своевременно проведенные мероприятия дают прекрасный результат. Она сможет провести со своей дочерью, — да, именно с дочкой, она уверена, что у неё родится девочка, — первые годы её жизни, а если повезет, то и первые десять лет её жизни. Она даст ей всю свою любовь, и ничто не сможет помешать прожить остаток жизни в любви и согласии с этим миром.
Из автобуса она вышла со спокойным выражением лица. Неспешным шагом Мария Давидовна дошла до Центра, — почему-то даже мысленно она не хотела добавлять приставку перед названием учреждения. Завела амбулаторную карту в регистратуре и нашла нужный кабинет.
Она посмотрела на доктора — женщина средних лет — и внезапно подумала о том, что белый халат обезличивает человека. Все врачи на одно лицо, словно их штампуют в медицинских институтах. Профессиональная непроницаемость на лице, равнодушие в глазах и спокойный голос, в котором легко можно прочитать свой диагноз. Доктор что-то начала говорить, но Мария Давидовна прервала её:
— Извините, как вас зовут?
Нахмурившись, врач подняла глаза от амбулаторной карты и посмотрела на пациентку так, словно она задала, как минимум, неприличный вопрос, как максимум, посмела приблизиться к ней на недопустимое расстояние.
— Ангелина Афанасьевна, — представилась она, — однако речь не обо мне. Давайте, Мария Давидовна, поговорим о вашем окружении. Вы же, как врач, понимаете, что вирус иммунодефицита с неба не свалится.
— Но, Ангелина Афанасьевна, у меня результат анализа сомнительный, может, я сначала сдам кровь, а потом мы с вами будем искать источник заражения?
Доктор задумчиво посмотрела на пациентку, вздохнула и, еле заметно усмехнувшись, пожала плечами. В её глазах можно было легко прочитать всё, что она думает о пациентке.
Мария Давидовна с трудом заставила себя не закричать в лицо врачихе, что она не какая-нибудь наркоманка или блядь, чтобы с ней так обращаться. Подавив в себе секундный порыв, она взяла протянутый бланк и тихим голосом спросила:
— Куда идти?
— По коридору направо, там лаборатория. Сдадите кровь и завтра, милости прошу, приезжайте снова сюда с двух до восьми вечера.
Мария Давидовна кивнула и вышла из кабинета. В лаборатории она тоскливо смотрела на медсестру в противоспидном костюме и специальных очках, которая долго и нудно готовилась взять у неё кровь из вены. Затем, прижав ватный шарик к локтевому сгибу правой руки, она сидела в коридоре Центра и смотрела прямо перед собой, пытаясь не думать о том, что упрямо лезло в голову.
Мысли об источнике заражения.
Как бы она не гнала их, они вязким варевом бурлили в сознании.
7.
— Тебе надо переодеться, — говорит Виктор и бросает мне майку и свитер, которые извлекает из рюкзака.
— Спасибо, — я с удовольствием благодарю Виктора. Впереди холодная ночь, костер все время гореть не будет, и под утро я сильно замерзну. Свитер хоть немного облегчит мне жизнь.
— Валентин, дай ему ветровку, — говорит Виктор своему спутнику, — я знаю, у тебя есть. Давай, давай, не жмоться.
Валентин недовольно морщиться, но, тем не менее, достает из недр своего большого рюкзака черную болоньевую ветровку.
— Большое спасибо, — говорю я Валентину, хотя понимаю, что он не услышит слов благодарности. Я беру протянутую одежду, прикасаясь к его руке.
И понимаю, что мне не нравится в этой паре заблудившихся путешественников.
Я увидел, зачем городской житель по имени Валентин отправился в лес. Он здесь прячется — от остальных людей, и от самого себя. Впрочем, прикосновение было настолько мимолетным, что я не уверен на сто процентов. Поэтому — я улыбаюсь. Надеюсь, у меня будет возможность лучше узнать его.
— Отлично, — говорю я от всей души, — спасибо вам, за то, что спасли меня.
— В лесу по-другому нельзя, — спокойно говорит Виктор.
— А разве человек человеку не волк? — спрашиваю я, глядя на Валентина.
— Это в городе, — отмахивается Виктор, — а здесь надо жить в согласии с собой и природой. Иначе не выжить. Сегодня мы тебе помогли, завтра ты — нам. Всё взаимосвязано. Ладно, давайте спать.
— У нас палатка на двоих, — говорит Валентин, как бы напоминая спутнику, что места на троих не хватит.
— Ничего, я здесь, у костра побуду, — говорю я, всем своим видом демонстрируя готовность провести ночь у костра.
