Однако главное, что оказалось близко Берджесу в этой супермодной теме, — это изображение и ощущение катастрофы — землетрясения, пожара небоскреба, гибели корабля, появление гигантского животного — как апокалипсиса. Миф, библейский символизм глубоко проник в систему образов фильма и романа катастроф, подменив картину реальной действительности. Берджес в соответствии с его воззрениями развил этот мотив, доведя до логического конца, — писатель рисует глобальную катастрофу, конец света, делая ставку на шоковую развлекательность. Присутствует в романе и американский президент, пекущийся о своих согражданах, — не в силах спасти их, он предпочитает, как истинный капитан погибающего корабля, остаться на Земле и отказывается от места в звездолете.
Цивилизация “механических” людей неизбежно должна погибнуть, полагает автор, как бы подготавливавший читателей к такому выводу предыдущими романами. Видимо, чтобы еще больше их заинтриговать, писатель снабдил новый роман подзаголовком “развлечение” и действительно попытался соединить антиутопические мотивы с фарсовым, развлекательным началом. Роман повествует о трех величайших, по мнению Берджеса, открытиях XX века — создании космического корабля, учении Зигмунда Фрейда и… троцкистских идеях. И соответственно выстраивается на основании трех сюжетов. Первый рассказывает о гибели планеты Земли, пятьдесят “избранных” жителей которой спасаются в ракете, чтобы продолжить род человеческий где-то в другой галактике. Случайно в космическом корабле обнаруживаются две видеозаписи, представляющие собой два других сюжета романа: один — описание жизни Фрейда и его методов лечения неврозов, другой — опереточное представление, в ходе которого изображается пребывание Троцкого в Америке в 1917 году накануне революции в России. Эти видеозаписи, оказывается, — единственное духовное наследие погибшей цивилизации, чудом уцелевшее и не представляющее никакой ценности для спасающих ученых-технократов. Так своеобразно Берджес выражает свою приверженность тем футурологическим идеям и концепциям, согласно которым в будущем гуманитарные науки и искусство зачахнут и цивилизация приобретет исключительно машинный характер.
Надвигающаяся катастрофа — Земля погибнет в столкновении с огромной кометой — не оставляет шанса спастись никому, кроме группы ученых США, владеющих самым мощным звездолетом. Судьба всех остальных государств и народов предрешена и никого не волнует. У Берджеса, как и во многих других реакционных антиутопиях, во время вселенских катаклизмов действует старый буржуазный принцип: выживает сильнейший Этот звериный закон автор походя пытается распространить и на иную социальную систему, не брезгуя намеками по адресу СССР. Таким образом, по Берджесу, во всяком обществе явно или скрыто действует все тот же биологический принцип выживания, откровенно узаконенный в буржуазной морали. Пятьдесят отобранных компьютером физиологически и умственно полноценных представителей американской технократической элиты — вот зародыш будущего человечества, которое возникнет на иных планетах, вот кто достоин спасения.
Наукообразное описание катастрофы служит у Берджеса еще и фоном для завуалированных, но весьма язвительных спекуляций на “революционную” тему, чему подчинена также и композиция романа. Он построен по законам телепередачи, которая транслируется не по одному, а по трем каналам сразу — три сюжета развиваются одновременно, что создает повествовательный калейдоскоп. Опереточно-кинематографическому стилю соответствует быстрая смена места действия, перебивки, наплывы, обилие персонажей и сюжетных планов, что должно, по замыслу автора, все время будоражить воображение читателя, которому исподволь внушаются вполне определенные взгляды. Пессимистические рассуждения о будущем человечества, охваченного низменными страстями перед лицом всеобщей гибели, прерываются танцами и песнями мюзикла, дешёвого шоу, темой которого становится революция и связанные с ней понятия и идеи. Отождествляя троцкизм с истинной революционностью, автор дискредитирует революцию как таковую.
Мрачная картина гибели человечества, развертывающаяся под звуки “революционного” канкана, — такова суть воинствующего универсального пессимизма Энтони Берджеса, недвусмысленно утверждающего, пусть в развлекательной форме, идею того, что мир идет к катастрофе. Антиутопическими пессимистическими мотивами пронизана и одна из любимых тем писателя — шекспировская, которой посвящен роман “Смуглая леди Эндерби, и аи Эндерби без конца” (1984). Эндерби (главный персонаж романов “Изнутри мистера Эндерби” (1963), “Мистер Эндерби снаружи” (1968), “Завещание заводному миру, или Конец Эндерби” (1974) — один из антигероев Берджеса, пародия то на Дон Кихота, то на Гамлета. Рыцарь поэзии, он пытается остаться верен себе и своему призванию среди удручающей пошлости, окружающей его Эндерби пишет с Шекспире, и дистанция между ним и самим Берджесом в данном случае невелика.
Этот роман весьма ярко иллюстрирует интересною мысль, высказанную Араб-Оглы: “Утопический антимир, завладевший сознанием значительной части интеллигенции и массы обывателей на Западе, в некоторых отношениях весьма напоминает антиматерию в концепциях современных физиков: он не выдерживает соприкосновения с социальной действительностью, с реальным миром, в котором мы живем, и, сталкиваясь с ним, сопровождается своеобразной духовной аннигиляцией, уносящей с собой и положительные социальные ценности”. Можно утверждать, хотя Берджес и непредсказуем, что в романе “Смуглая леди Эндерби” шекспировская тема в его творчестве завершила полный круг, фантастическим образом превратившись в свою противоположность — “антищекспировскую антитезу”. Реальный, хоть и берджесовский, Шекспир, в нормальном человеческом обличье, трансформируется в своего антипода в антимире — автор с присущим ему стремлением быть оригинальным и неподражаемым по-своему отдал дань научной фантастике, правда, в ее самом псевдонаучном и сенсационно-развлекательном выражении. В финале романа написанная Эндерби новелла рассказывает о путешествии некоего шекспироведа на аналогичную во всем Земле планету, существующую в параллельном времени, — антиЗемлю, в Англию или антиАнглию XVI века, с текстами пьес Шекспира, чтобы узнать наконец, кто же их написал. На этой планете у женщин на груди вместо сосков глаза, игриво подмигивающие пришельцу. Появляется и Шекспир, чья гениальность, видимо, по мысли автора, состоит в том, что на каждой руке у него по десять пальцев — это существенно помогает ему переписывать и приписывать себе пьесы, отобранные у ученого, которого за невразумительные речи отправляют в Бедлам Так в этой мрачной аллегории прощается Берджес со своим кумиром, отказывая ему и в таланте, и в “авторстве, превращая искусство в антиискусство, творения Ренессанса в космическую пыль, мусор, неведомо как и кем занесенные к людям, которые сами неспособны создать ничего выдающегося.
