обязали бы сделать паузу). На меня навалилась усталость и сонливость — так бывало и прежде после сильного стресса.
— Убери эту штуку, Уолтер, — попросила я. — Если выстрелишь, можешь прикончить нас обоих.
— Кабина тут прочная и герметичная, — ответил он, не опуская дула. — Для начала отключи скафандр.
— Я имела в виду не разгерметизацию, — пояснила я, — а то, что ты с большой вероятностью попал бы себе в ногу и только потом, если повезёт, в меня. — Но скафандр отключила, и Уолтер внимательно вгляделся мне в лицо, скользнул взглядом по голому бесстыдно беременному телу и отвёл глаза. Он убрал оружие и вернулся в кресло пилота. Я с трудом втиснулась на соседнее место и заметила:
— Насыщенный выдался денёк.
— Лучше бы ты снова начала освещать новости, вместо того чтобы их создавать, — сказал Уолтер. — Что ты такого натворила, чем так взбесила ГК?
— Я?? Выходит, это всё из-за меня?
— Нет, но ты — важная часть происходящего.
— Расскажи, что случилось.
— Толком никто по-прежнему не знает, — ответил Уолтер и поделился со мной той малостью, что была ему известна.
Всё началось — когда мир ещё был нормальным — с того, что тысячи лифтов застряли между уровнями. И не успели аварийные команды разобраться с ними, как начались отказы во множестве других систем. Замолчали все средства массовой коммуникации. Уолтеру сообщили, что во многих крупных городах случились прорывы куполов и много других поселений пострадало от нехватки кислорода. Начались пожары, уличные беспорядки и всеобщая неразбериха. Затем, незадолго до моего звонка, ГК выступил на большинстве известных частот с заявлением, призванным успокоить людей, но только усилившим тревогу. ГК сообщил, что в его работе случились перебои, но теперь всё под контролем. ("Очевидная ложь", — заметил Уолтер почти удовлетворённо.) ГК пообещал, что в будущем заработает лучше, и заверил, что происшедшее больше не повторится, поскольку отныне он полностью всё контролирует.
— Первый вывод, что я из этого сделал, — сказал Уолтер, — был такой: на некоторое время он вышел из-под контроля, и я требую объяснений, почему. Но что меня по-настоящему завело, когда я над этим поразмыслил, это… какой такой контроль он имел в виду?
— Не уверена, что поняла.
— Ну-у, очевидно, что ГК контролирует — или должен контролировать — рутинную каждодневную "внутреннюю кухню" Луны. Воздух, воду, транспорт. В том смысле, что он управляет всем этим. И на него возложена значительная часть обязанностей по контролю в гражданском и уголовно-правовом секторах общества. К примеру, он составляет график работы правительства. Он участвует во всём. Он за всем наблюдает. Но "контролирует" — мне не понравилось, как это звучит. И до сих пор не нравится.
Пока я обдумывала услышанное, нечто очень яркое и быстрое обогнало нас, сверкнуло слева, затем попыталось повернуть направо, словно передумало. Потом превратилось в огненный шар, и мы влетели прямо в него. Я услышала, как по фюзеляжу застучало что-то мелкое, будто град песчинок.
— Что это было, чёрт побери?
— Кто-то из твоих друзей снизу. Не бойся, я выше этого.
— Выше?.. В нас же стреляют!
— И мажут. И мы уже вне досягаемости. А ещё этот корабль оборудован лучшими нелегальными генераторами помех, какие только можно купить за деньги. У меня здесь полно хитрых штук, которые я даже не все ещё испробовал.
Я покосилась на него — медведеподобного мужлана, склонившегося над пультом ручного управления и не сводившего глаз с кучи устройств, прикрепленных к приборной панели. Уверена, производитель катера не имел отношения ни к одному из этих устройств.
— Мне следовало знать, что у тебя связи с хайнлайновцами, — произнесла я.
— Связи? — фыркнул Уолтер. — Я входил в совет директоров "Общества Л5", когда большинство этих "хайнлайновцев" ещё даже не родились. Мой отец присутствовал при завершении строительства основного корпуса корабля. А ты говоришь, связи!
— Но ты не хайнлайновец.
— Скажем так, у нас некоторые политические разногласия.
Возможно, Уолтер счёл взгляды хайнлайновцев чересчур левацкими. Давным-давно, когда мы только познакомились, я немного побеседовала с ним о политике, как и большинство из тех, кто устраивался на работу в "Вымя". Но мало кто заговаривал с Уолтером на политическую тему во второй раз. Самым щадящим определением его убеждений, достигшим моих ушей, было "беспробудная глупость". То, что большинство людей сочли бы анархией, Уолтер назвал бы социальной смирительной рубашкой.
— Тебя не волнует господин Смит? — спросила я.
— Он великий учёный. Да вот беда, социалист.
— А как насчёт проекта космического корабля?
— Он заслужит это звание в день, когда те дурни вернутся к изначальному плану. Потом накинь ещё лет двадцать, чтобы перестроить корабль и сорвать весь хлам, что навешал на него Смит.
— Хлам-то весьма впечатляющий…
— Смит делает отличные скафандры. А межзвёздный двигатель мне так и не показал.
На этом я решила закрыть вопрос, поскольку не собиралась ввязываться в спор с Уолтером и никоим образом не могла сказать ему, прав он или ошибается.
— А ещё оружие! — произнесла я. — Если бы подумала как следует, я бы догадалась, что у тебя оно есть.
— Оружие есть у всех свободных людей, — отрезал Уолтер. Не было смысла указывать ему на то, что я была несвободна большую часть своей жизни, и признаваться, что я попыталась сделать с атрибутом своей свободы, когда наконец заполучила его. Вышел бы ещё один спор из таких, в которых мне не победить.
— Этот автомат тебе Лиз дала?
— Нет, это она получала всё своё оружие от меня. Вплоть до недавнего времени. Но теперь она уж слишком увлеклась спиртным. Я ей не доверяю, — Уолтер покосился на меня. — И тебе бы не следовало.
Я решила не расспрашивать его, что он об этом знает. Надеялась: если бы ему было известно, что Лиз сдаёт хайнлайновцев с потрохами, то он нашёл бы способ предупредить их об этом, невзирая на политические разногласия. Или хотя бы предостеречь меня, учитывая всё то, что он, по-видимому, знал о моих недавних действиях.
Я так его и не расспросила.
Хотя много о чём могла бы спросить, пока мы неслись над лунной равниной, не поднимаясь выше, чем на пятьдесят метров. А если бы задала хоть часть вопросов — о том, многое ли ему известно о случившемся с ГК — то сберегла бы себе кучу нервов в будущем. На самом деле нет, меня просто другое стало бы нервировать, но я твёрдо верю, что у меня лучше получается беспокоиться, когда я переживаю из-за того, что знаю, а не по неведению. Как бы то ни было, чувство облегчения оттого, что Уолтер меня спас, было столь велико, что я молча
