Ознакомительная версия.
— Да, верно…
— Минус Песта.
— Три из семи. Но это все. Больше ты не получишь ни одного.
— Ты уверен? — спросил Маран с иронией.
Лайва минуту смотрел непонимающе, потом медленно сказал:
— Тонака. Это конец.
— Странный ты человек, — сказал Маран спокойно. — Если ты не хочешь пустить меня во власть, пожертвуй жизнью. А если ты ценишь свою жизнь выше, чем… — в его голосе прорвалось скрытое бешенство, — чем право Лиги топтать и унижать страну и народ, тогда подпиши и устранись.
Еще одна пауза, потом Лайва медленно потянулся к ручке.
— А как мы отсюда выберемся?
— Это уже моя забота.
— А гарантии?
— Тебе придется положиться на мое слово.
Дан ожидал, что Лайва выскажет какое-то сомнение, но тот молча подписал и отдал бумагу Марану. Маран сложил ее, спрятал и сказал:
— Вставай. Иди к окну.
Потом быстро прошел к двери кабинета, приоткрыл ее и позвал:
— Мит, Навер, сюда. — И сразу: — Санта, спускайся. Время.
Все остальное заняло не больше двух минут. За окном повис флайер, открыли створку, перетащили Лайву, перелезли сами, дверца флайера закрылась, и Маран сказал:
— Тонака! Слышишь меня? Все идет по плану. Начинай действовать. Дик! Как у тебя там, все тихо? Об охране посольства не забыл?
— Не забыл, — ответил Олбрайт коротко.
— Мне показалось, что я слышу голос посла, — заметил после небольшой паузы Лайва.
— Это и был посол.
— Но его зовут не Дик, а Ричард Олбрайт.
— У землян принято сокращать свои имена. Так его называют друзья и близкие.
— Друзья и близкие? — Лайва помолчал, потом сказал: — Ты изменился, Маран.
— А ты думал, перед тобой тот мальчишка, который с почтением взирал на соратников Рона Льва? Я видел, как живут люди на четырех планетах.
— Да, я слышал. А еще поселился на лучшей из них, женился на дочери очень влиятельного человека…
— Вот скот, — пробормотал Поэт.
— Ты пользуешься тем, что стар и болен? Полагаешь, что у меня не поднимется рука дать тебе пощечину? Но еще одно слово о моей женитьбе и…
— Я ведь не в порицание, — сказал Лайва примирительно, и тут связь выключилась.
— Что случилось? — спросил Дан тревожно, но Поэт, встав с места, успокоил его: — Ничего. Просто Марану стало неприятно… Ну и скот! Есть же люди, которым жизнь дана, чтоб все пачкать.
— Он действительно не порицал, — усмехнулся Дан. — Наоборот, по-моему, такая ловкость вызывает у него уважение.
— Возможно. Но ты ведь знаешь Марана. Он же в своей гордости доходит до абсурда. Я в свое время даже побаивался втихомолку, что он откажется от Наи, дабы не дать повода… К счастью, на столь бредовый поступок он оказался все-таки неспособен. — Поэт подошел к окну, выглянул и заметил без удивления: — Ну вот! Третий ход Песты он тоже предсказал.
— Третий?
— Первый был с урезанием доли. Помнишь, он говорил об этом вчера утром, когда я пришел с газетой? Второй — ты еще спал, Маран сказал, что сегодня Песта предпримет атаку на кого-то из членов Правления, чтобы свалить на него похищение Дика. Угадал. И теперь третий.
— А именно?
— Он предположил, что, упустив его в Крепости, Песта попробует напасть на посольство. Шаг отчаяния. Бессмысленная затея все потерявшего человека. И вот они здесь. Иди, посмотри.
Дан подошел к окну. Кабинет Олбрайта, как и их с Мараном комнаты, выходил на площадь Расти, и было прекрасно видно, как за ажурной решеткой, отделявшей цветущие кусты каоры перед Малым дворцом от мостовой, снуют группы охранников в ярко-зеленой форме. Дан почувствовал за спиной Олбрайта, который тоже смотрел на приготовления охранников, хоть он недавно и обвинил себя в трусости, но то, очевидно, была возведенная на себя напраслина, он не выказывал никакой тревоги, а спокойно заметил:
— Действительно акт отчаяния. У них ведь нет даже уверенности, что Маран здесь. — Он вернулся к столу и взял пульт. — Поль, у тебя все готово? Видишь охранников перед дворцом?
— Вижу и позади дворца, — флегматично ответил незнакомый Дану голос.
— Ах окружают? Вот как! Если попробуют ворваться на территорию посольства, без колебаний пускай в ход станнеры.
— А дипломатических осложнений не будет? — спросил голос.
— Не будет, — успокоил его Олбрайт.
— Он справится один? — спросил Поэт. — Может, надо помочь?
— Не надо, — сказал Олбрайт. — Автоматика. Ему надо только нажать на кнопку и задействовать автоматику.
— Хорошо живете, — вздохнул Поэт.
— А что дальше? — спросил Дан.
— Дальше? Наверно, будут атаковать, раз собрались.
— Я не о том. Что будет делать Маран?
— То, что сказал. Повезет Лайву в визор-центр, чтобы тот подтвердил свое отречение. Нам остается только храбро сражаться и ждать начала интересной передачи. Может, включим визор, Дик?
— Я уже дал команду, — отозвался Олбрайт. — Включится, когда начнется передача… ого, пошли! Я все-таки не думал, что Песта отважится напасть на посольство.
Дан прилип к стеклу. Охранники бросились вперед одновременно на всем протяжении решетки, обозначавшей границу территории посольства. Как только первый из них коснулся чугунных завитков, запела сигнализация, и сработали станнеры. Все, кто успел забраться на решетку, попадали обратно на площадь и остались лежать без движения. Атака захлебнулась, но нападавшие не угомонились. Перегруппировавшись, они снова пошли вперед. И снова пятеро или шестеро без чувств распростерлись на мостовой, а остальные отхлынули. Несколько человек, видимо, командиры, сошлись в кучку недалеко от дворца, дабы, наверно, обсудить, что делать дальше, и тут на площадь со всех сторон выступили люди в темно-зеленых комбинезонах. Армия. Оказавшиеся в окружении охранники стали торопливо бросать оружие.
— С этим все, — резюмировал Поэт. — А четвертый ход, я думаю, он упредит.
— Есть еще и четвертый?
— Самый опасный. Но Песта не успеет. У него максимум полчаса. За полчаса ему надо объявить, что Маран похитил Лайву и пытается устроить переворот, поднять верную ему часть Внутренней Охраны и дать толчок к гражданской войне…
— Он вполне на это способен, — сказал Дан.
— Но у него нет времени. Через полчаса Маран станет единственной законной властью, и все начинания Песты превратятся в бунт.
— Но начать он может, — заметил Дан.
— Маран не даст ему этого сделать. Давайте выпьем кофе.
Дан посмотрел на него изумленно, он знал, что когда Поэт волнуется, ему кусок в горло не идет. Тот засмеялся.
— Дело сделано, Дан. По идее, надо пить не кофе, а шампанское. Но это потом. С Мараном.
Ознакомительная версия.
