Заострившиеся черты лица. Закрытые глаза. Холодная конечность. Отсутствие пульса. Скорее всего, он умер еще ночью. И умер спокойно — на лице умиротворение, словно он ушел с радостью в сердце. Тихо жил, и тихо ушел.
Я иду к столу и сажусь на лавку. Задумчиво смотрю на фотографию на стене — молодые Иван с Лидой стоят, обнявшись, на фоне соснового бора. На лицах улыбки, глаза, смотрящие в объектив, светятся счастьем молодости и любви. Куда всё это ушло из их жизни? Почему люди не могут пронести через всю жизнь простые человеческие чувства?
Вздохнув, я отвлекаюсь, краем уха услышав тихий голос диктора из радиоприемника:
«…на пресс-конференции начальник областного следственного управления сообщил, что преступник, нападающий на девушек в областном центре, вчера совершил четвертое нападение. Был убит молодой человек, который, услышав крики, бросился на помощь, а девушка, получив ножевое ранение, осталась жива. Сейчас она находится в областной больнице, где врачи делают все возможное для спасения её жизни. Напомню, что уж больше двух недель город живет в страхе. Ужас двух прошлых лет вернулся и этим летом. Маньяк снова убивает, издеваясь над жертвами и насилуя их. Все преступления совершаются в темное время суток в уединенных местах. И только последнее убийство произошло в центре города в вечернее время в одной из неосвещенных арок дома. Люди снова стали бояться отпускать своих детей вечером из дома…»
— Вот ведь напасть, каша напрочь сгорела, — говорит Лида, заходя в дом, — еще и кастрюлю теперь долго отмывать придется. Чем я теперь Ивана кормить буду? У меня такой кастрюли нет, а в большой варить несподручно. Сегодня-то ладно, а завтра что мне делать?
Она садится за стол и вопросительно смотрит на меня.
— Он умер, — отвечаю я на немой вопрос.
Она кивает. Потом, когда до неё доходит, пока еще спокойно она переспрашивает:
— Как умер?
— Вот так. Взял и умер. Этой ночью.
Она хлопает глазами, которые внезапно наливаются слезами. Открывает рот, словно хочет что-то сказать. Или выкрикнуть проклятье в адрес мужа. Или просто закричать от боли. Закрывает рот. И начинает тихо плакать.
Так мы и сидим за столом. Она оплакивает свою любовь, от которой ожидала счастье и красивую жизнь. Она вспоминает наивные мечты своей юности. И радостные моменты совместной жизни с Иваном. Те мелочи, из которых складывалась обычная деревенская жизнь двух людей. Она думает о том, что не сказала ему в последние дни. И что вообще не успела сказать в этой жизни. Она вспоминает те добрые слова, что Иван говорил ей, пусть это было достаточно редко. И тихо повторяет их, словно хочет их снова услышать.
А я думаю о том, что сказал диктор по радио.
Кто-то использует меня. Нагло и бесцеремонно. Какой-то психопат, прикрываясь мною, делает свои ублюдочные дела. Да, предчувствие меня не обмануло. Теперь надо ждать, что вся милиция будет искать в первую очередь меня. И не только в городе. Если моя фотография, даже и без бороды, попадет на глаза участковому Афанасию, то он меня узнает. Может быть, именно сейчас он смотрит на снимок и думает, где он видел это лицо. Или он именно сейчас звонит в город, чтобы сообщить о том, что он знает преступника. Всё может быть, и я не хочу думать, что мне надо бежать. Я этого не хочу.
Вздохнув, я говорю:
— Держись, Лида. Я сейчас к тебе Семена отправлю.
И ухожу. У меня есть более важные дела.
Хотя, я точно знаю, что иногда в этом мире нет ничего важнее смерти.
Она идет по незнакомому городу. Ночь, озаренная заревом горящих вдалеке домов. Мерцающие блики отраженного огня в темных окнах, пристально вглядывающиеся зеркальными поверхностями. Каждый шаг по булыжной мостовой дается с большим трудом. Она с опаской смотрит под ноги, и в то же время она знает — опасность придет не снизу. Но страшно смотреть вперед.
Возможно, где-то там ждет монстр.
И, может, не один.
Она точно знает, что никто не придет на помощь. В этом месте нет никого. Город мертв. Люди покинули его, потому что совсем недавно здесь поселилась смерть. Никто не поможет. Только она сама может дать отпор. Или — покорно сдаться, склонив голову. Это все равно что спрятаться с головой под одеяло и ждать неизбежного конца, наивно надеясь, что пронесет.
Стиснув зубы, она шепчет — нет, никогда, я смогу, я выйду к свету. Всё, что я вижу, — безумный сон. И когда проснусь, я увижу маму.
Под ногами вздрогнула земля. Вывернулась булыжная мостовая в метре от неё. Полетели в стороны камни. Она испуганно отпрыгивает. И чувствует спиной, что прижалась к чему-то. Резко повернувшись, она видит красную кирпичную стену, которой тут не должно быть. Она стоит в центре улицы, прямо на проезжей части, но — как давно здесь проезжали автомобили или проходили люди? И почему здесь стена?
Она снова поворачивается. И — нет, только не это.
Темная фигура, слегка освещенная далеким заревом. Нечеткие контуры. Невысокий рост. На верхнюю часть тела наброшен капюшон, скрывающий голову. Только горящие глаза из-под капюшона. Безумным огнем. Из мрака бездны. Она, замерев сознанием, ничего не слышит и не видит. Только взгляд круглых глаз, высасывающий из неё желание бороться. Ноги становятся ватными. Руки дрожат. Хочется закричать, но пересохшее горло не в состоянии произнести ни звука.
Фигура приближается, и когда она видит, что скрывается под капюшоном, раздается крик. Пронзительный визг умершего сознания. Звук, разрывающий реальность пополам. На две части, и каждая кричит по-своему.
Она закрывает глаза.
И умирает.
— Девушка, глаза откроем! Слышите меня! Глаза откроем!
Она слышит нормальный человеческий голос и боится выполнить команду. Кто знает, может, это монстр хочет, чтобы она видела, как он будет её убивать.
— Девушка, я знаю, что вы меня слышите. Откроем глаза. Давайте уже, открывайте. Хватит притворяться.
В голосе слышна усталость. Обычная человеческая усталость. И только лишь это дает надежду, что всё привиделось. Кошмарный сон, из которого хочется вырваться.
Она приоткрывает глаза. Совсем чуть-чуть.
— Вот, молодец! Дай мне знать, если видишь меня.
Она видит улыбку на лице. Добрые внимательные глаза. Синюю шапочку на голове.
— Где я? — шепчет она.
— В больнице. А теперь скажи, как тебя зовут?
— Алина.
— Замечательно. А сколько тебе лет?
Алина пытается найти в памяти цифру, и, не сразу, но получается.
— Девятнадцать.
— Отлично.
Лицо исчезает из поля зрения. И Алина пугается — сейчас вернется монстр. Она закрывает глаза.
