И Вавочка внезапно ощущает долгожданный прилив уверенности. Двойник? Разберётся он с двойником. Не может не разобраться. Зря, что ли, так вежливы с ним эти два качка с оббитыми ушами!
— Главное, меньше, — весьма удачно отпечатывает Вавочка.
— А-а… — уважительно тянет спросивший. — Ну, конечно, опыт…
Гулко опускаются на стол полные кружки. Бормочет музыка. Вьётся разноцветный дымок.
— Вы ведь из «Росхристинвеста»? — почтительно спрашивают Вавочку.
«Раз, и…»
— Начальник отдела маркетинга.
Шестёрки вопросительно переглядываются. Маркетинг? Слово-то они, конечно, слышали и не раз…
— Мы вот чего, — говорит один. — Может, вам там в охрану люди требуются…
Вавочка несколько ошарашен. Но и польщён.
— Поговорить, конечно, можно, — уклончиво обнадёживает он. — Но вы учтите: начальник охраны сам с «новостройки», так что он больше своих ребят подбирает…
Шестёрки обиженно по-собачьи морщат лбы.
— «Новостройка»… Вольтанулись уже с этой «новостройкой»! — жалобно говорит один. — Как будто в других районах не люди живут! Ну что я, придушить, что ли, никого не смогу, если потребуется?
В доказательство говорящий растопыривает обе пятерни. Вавочка заворожённо смотрит на короткие мощные пальцы с оббитыми суставами, и глаза его вдруг стекленеют. А ведь придушит!.. Запросто придушит. И Вавочка даже знает, кого… А что? Взять и сказать: хотите в охрану? Так вот вам, ребята, испытание. Пойдёте по такому-то адресу (Желябова, 21) — и…
— Охрана… — медленно говорит Вавочка и при звуках собственного голоса волосы его встают дыбом. — Бывает, что и охрана никакая не поможет…
Шестёркам становится слегка не по себе. У Вавочки мёртвое лицо, и они чувствуют, что фраза насчёт охраны не случайна. Кто знает, может, завтра под окнами этого самого «Росхристинвеста» начнут рваться легковушки с динамитом…
— Есть проблемы? — понизив голос, спрашивает один. Повеяло идиотизмом американского видика. Голова персонажа катится по склону, а напарник, видя такое дело, интересуется с тревогой: «Есть проблемы?»
Вавочка залпом приканчивает кружку, смотрит на собеседников и понимает, что больше с надрывом говорить не следует. Крутые так себя не ведут.
— Предшественник мой, Сан Саныч, — ворчливо поясняет он. — Три дня как увезли. Жив ли, нет ли… Вот вам и охрана.
— А… а Порох?
Вавочка безнадёжно усмехается.
— А что Порох? У Пороха своих забот хватает… Будет Порох в эти дела ввязываться!..
Где вы видите здесь маркетолога Вавочку? Нет его здесь. Нету. За столиком сидит один из авторитетов, на которых ссылаются, которыми пугают. Вот он закуривает не торопясь, прищуривается на собеседников. Его слушают. Ему внимают. Его не оборвут.
— А в общем-то, конечно, сам виноват. Купил фирму. «Афедрон» называется. Меня в долю звал… — И негромкий, чуть усталый голос Вавочки вплетается в ласково бормочущую музыку. Ничуть не хуже других.
— Виталик, будь любезен, ещё кружечку…
…Есть, говорят, у глухарей одно нехорошее свойство: начинают токовать и ничего уже вокруг не слышат и не видят.
А было на что поглядеть.
В дверях полуподвальчика, возле той колонны, что у входа, никем ещё, к счастью, не замеченный, стоял другой Вавочка (в мятом костюме) и с ужасом, не веря, смотрел на свою подлую копию.
Но давайте всё по порядку.
Убедившись (через окно в кухне), что самозванец ушёл в сторону арки, Вавочка вернулся к картам и порассматривал сочетания. Оказалось, что в ближайшее время противник его был бы, скорее всего, разнесён в пух и прах. Расстроился и начал ходить по комнате.
Потом заявилась Лека. Четырежды дверной звонок играл своё «блюм-блям», пока это ей не надоело. Громко постучала.
— Володь, ну в чём дело? Я же знаю, что ты за дверью.
Вавочка и в самом деле стоял за дверью и притворялся, что там его нет. Нет и нет. По редакциям побежал.
— Ну, мы долго будем в молчанку играть?
Вавочка услышал, как на их площадке приоткрылась чья-то дверь, и голос тёть-Таи, от которого заныли барабанные перепонки, прошёл сквозь древесную плиту, как сквозь бумагу:
— Уехала хозяйка. И нечего барабанить.
Лека обернулась.
В проёме стояла не женщина, а прямо какой-то базальтовый массив. Казалось, этот ядовито-жёлтый в синих роршаховых кляксах халат был набит булыжниками.
— Я знаю, — ответила Лека. — Я не к ней.
— А-а… — Тёть-Тая удовлетворённо покивала, язвительно сложив губы, и сделала вид, что хочет закрыть дверь.
— Вот же бесстыжие, — произнесла она достаточно внятно. — Чуть Маша уехала, давай на квартиру девок водить!
Лека остолбенела, но вовремя спохватилась и, сохраняя предписанную Учителем ясность души, устремила на агрессивную особу младенчески-наивный взгляд, способный, по идее, обезоружить любого. Негромкими спокойными словами она хотела объяснить, что пришла сюда для чисто духовного общения, но тёть-Тая заговорила первой.
— Ну что уставилась, писюха? — чуть ли не с нежностью спросила она. — Так я тебя и испугалась! Ноги сначала выпрями, задрипа!
Весь ужас был в том, что говорила она приблизительно с теми интонациями, какие собиралась придать своему голосу сама Лека. Ясности душевной — как не бывало. Из какой-то отдалённой извилинки вопреки заветам Учителя полезли вдруг такие хлёсткие речения, что Лека ударилась в панику. Астрал боролся с виталом, а она была полем битвы. Тогда Лека представила поспешно, что у неё в голове дырочка, через которую улетучиваются скверные мысли. Но тут её вновь угораздило взглянуть в глаза тёть-Таи.
«Ну скажи, — просили глаза, — скажи мне что-нибудь. Я те такое в ответ скажу, что ты у меня ночами спать не будешь…»
И дырочка в голове закрылась.
— Ах ты, гадина! — сдавленно произнесла Лека. — Ноги выпрямить? Я тебе сейчас выпрямлю…
Не помня себя она шагнула к тёть-Тае. Та сказала: «Ой!» — и, отпрыгнув, захлопнула дверь. Лишь тогда Лека опомнилась.
Какой ужас! Всё насмарку! Медитировала-медитировала, почти уже достигла покоя, света — и вот…
— Да повались ты пропадом, паршивец! — вне себя крикнула Лека, пнув напоследок Вавочкину дверь.
Всхлипнула, повернулась и сбежала по лестнице.
Вавочка слышал, как спустя минуту отворилась (не сразу, в два приёма) дверь напротив.
— Бандитка… — ошалело бормотала тёть-Тая. — Управы на них нет… Ну вот погоди, приедет Маша…
Далее пошли выпады уже в Вавочкин адрес. Сначала он хмурился, слушая, потом развеселился. Уж больно лестно звучали некоторые обвинения. Теневик. Или взорвут скоро, или посадят. Девок водит со всего города. Ни стыда ни совести. И так далее.
