и это в лучшем случае. Может, он вообще дрыхнет, черт бы его… Черт бы тебя побрал, Марк, где тебя носит?
В коридор влетел взъерошенный, чем-то пахнущий человек. Волосы его стояли как током ударенные, рубашка была застегнута не на те пуговицы, а из расстегнутого рюкзака что-то вывалилось.
– Осторожно, слепки не разбей! – крикнул на него доктор. – И чем ты заслужил распределение именно в нашу стоматологию? Нет, не так, чем я это заслужил?
Марк зашел в кабинет, схватил халат, уронил вешалку, поставил вешалку, надел халат не на ту руку, снял, опять надел, опять не на ту, снял, вывернул, надел, встал.
– Я готов, – задыхался он.
– Клоун, – посмотрел на него стоматолог. – Так вы идете на чистку? – повернулся он к Хлое.
– Нет, она не идет! – выкрикнула Лиззи и отвернулась.
– Иду-иду! Подожди меня здесь и не расстраивайся раньше времени, может быть, он и не придурок, – шепнула она подруге на ухо и скрылась за белой дверью.
14 глава
Макс открыл глаза. Через спутанные ресницы чуть виднелся тусклый свет настенных фонарей. Едкий туман прорывался сквозь стены, будто и стены были туманом, но постепенно проступали через него. Бесконечные кардиоиды, холодные и беспросветные, из которых Макс не мог выбраться еще вчера. Или это было сегодня? Он запрокинул голову и ударился обо что-то металлическое. Это дверь, та самая дверь, за которой он держал эту девушку. Почему он держал ее там? И кто она, черт возьми?
Макс схватился за ржавую ручку двери и притянул себя к ней, ватные ноги нащупали пол, кровь прилила к конечностям, мерзко щекоча каждый миллиметр под кожей. Наконец он почувствовал пальцы, ступни, икры ног. Он крепко стоит, голова только кружится, сердце бьется как заведенное. Казалось, оно пробралось к самому горлу и так и застряло там. Воздуха мало, его почти нет. Макс скрючился и простоял так пару минут или пару часов – он не чувствовал времени.
– Все хорошо, так хорошо, – говорил он себе. – Если я не открою дверь, она умрет там, в этой комнате. Может, она уже умерла.
Макс открыл щеколду. Его опять начало трясти.
Что же это такое, она ведь даже не в моем вкусе! Я не хочу ее, не хочу!
Дверь открылась. В помещении так же темно. В углу слышны всхлипы. Его руки сжались в кулак. Он поправил тугую ширинку.
– Не надо, пожалуйста, – застонал женский голос.
– Господи! – Макс остановился и взвыл. – Я не хочу причинить вам вреда. – Он весь изнемогал от желания схватить ее и прижать к себе.
– Не подходите ко мне.
– Я хочу вам помочь. – Он остановился. Что-то звериное наполняло все его тело. Как он сможет спасти того, кого хочет убить, как вообще это сделать?
Развязать, нужно ее развязать, думал Макс, подступая все ближе.
– Вы не знаете, почему я вас связал? – спросил он.
Глаза девушки расширились.
Вот ты ж псих, наверное, думала она.
Макс сделал шаг к ней, она отползла к стене.
– Я только вас развяжу, – сказал он, – только развяжу, и вы уйдете отсюда.
Еще шаг, он уже едва справлялся с собой. Еще шаг, и он убьет ее. Нет, нет, сделай что-нибудь. Макс зарядил себе пощечину, ничего не происходит, вторую, третью. Остановился, дальше идти он не мог.
«Это не она, не она, – думал Макс, – представь кого-нибудь, представь другого».
Макс закрыл глаза и представил Тимми, своего соседа по парте. Он был отвратный тип. Из носа его постоянно текло, он облизывал это языком, а оно все продолжало течь, потом вытирал рукавом, но сопли все не кончались.
Возбуждение отступало. Макс постепенно приходил в себя.
– Это Тимми, – говорил он себе, – я подхожу к сопливому Тимми.
Макс сделал еще несколько шагов и вот уже был рядом с девушкой, наклонился, развязал тугую веревку на запястьях, освободил ноги. Сопливый Тимми был перед ним, он будто стоял рядом и шмыгал своим влажным носом, из которого постоянно текло.
– Спасибо тебе, Тимми, спасибо, парень. – И тихо сказал девушке: – Иди.
Она начала отползать. Она смотрела на него ошалелым взглядом и на согнутых ногах ползла к двери.
Тимми стоял перед Максом и отхаркивал гортанную слизь. Макса самого чуть не стошнило, но это лучше, лучше, чем наброситься на нее. Как же медленно она уходит. Ползи быстрее, пожалуйста, скорее исчезни.
Девушка потянулась к стене, ее пальцы нащупали каменную кладку, она схватилась за один выступ и приподнялась. У двери она обернулась на Макса, свет у входа показал ее лицо: под носом тоже текло, кровь вперемешку с соплями, грязные пакли волос спадали на глаза, потекшая тушь, размазанная по подбородку помада.
«Теперь она – это Тимми, – подумал Макс, – какое же дрянство».
Она дошла до двери и вцепилась в нее. Осмотрелась по сторонам и вышла в коридор.
– Здесь нет выхода! – крикнул Макс. – Вы придете сюда же. Я так же ходил…
Она не оглянулась, а только шла мелким неровным шагом, держась за стену, поддерживая себя стеной.
Вот она скрылась за поворотом. Макс только слышал ее шаги, мягкие, неуверенные, твердые, снова обессиленные. Он не знал, сколько прошло времени, пока она не появилась с противоположного конца коридора, опять выйдя к нему. Они встретились взглядом, Макс пожал плечами.
Девушка осела на пол и заплакала.
– Как вы очутились здесь? – спросил он, когда она почти успокоилась.
Она ничего не ответила. Два дня назад, или больше, или меньше, Энджи не помнила времени. В тот вечер она была в клубе, пила текилу и танцевала на барной стойке, ее высокие каблуки подкашивались, она хотела спуститься, но от выпитого боялась упасть. Ей надо было домой, ей нужно было ложиться, она работала секретарем в юридической фирме города, а ночью зависала здесь. Та размеренность, к которой ее приговорили в министерстве, никак ее не устраивала. Ее вообще мало что устраивало в ее скучной, бессмысленной жизни. Она напоминала себе робота, живого робота, который только и может что вбивать – целыми днями вбивать имена ответчиков в эти чертовы договоры, номера счетов, реквизиты. И так каждый день. Она не могла так больше, она хотела сбежать. Несколько раз Энджи не приходила на работу в надежде, что ее уволят. Не тут-то было! Начальник встречал ее все той же улыбкой, которую натягивал на лицо каждый чертов рабочий день.
– Как дела, мисс Вуд? – Улыбался он, не оголяя нижние зубы. – Вы брали отгул? Хорошо отдохнули?
Энджела как-то встретила его на парковке, так вот, он совсем не улыбался, потом видела его в супермаркете, он сделал вид, что не узнал ее. Это был другой человек, совершенно другой. Угрюмый, каких свет не видывал.
– Как дела, мисс Вуд? Дела не ждут, – улыбался он.
И все улыбались, как заведенные куклы, все как один. И она казалась себе такой же, заведенной и лживой, как все они.
Энджела убегала от этих
