— Да, хотела…
У неё были невероятного объёма рыжие кудрявые волосы, такие же невероятные выдающиеся формы, совсем не учительские, голубые глазища и тонкие губы, одновременно пытающиеся изобразить брезгливость и вежливую улыбку.
— Слушаю вас, — сказал Стас.
— Даже не знаю, с чего начать… Меня последнее время очень беспокоит состояние вашей дочери. У неё всё хорошо?
— Абсолютно.
Стас изо всех сил старался говорить спокойно.
— Вы думаете? Возможно, вы сами не замечаете чего-то, я хочу сказать…
Она говорила и говорила. Стас и сам прекрасно знал, что она хочет сказать, для этого не надо было никуда идти. Но раз пришёл, надо слушать. Полинка, конечно, последнее время стала очень нервная. Агрессивная. Нет, она всегда была такой, была гиперактивной, неусидчивой, но с возрастом это только усиливается. Ей тяжело сосредоточится, а у нас такой сложный материал. Девочке просто необходим корректирующий чип. Она ведь и сама это понимает и очень страдает от того, что не понимают родители. Девочке нужно помочь.
Стас так не считал. Полинка нормальный ребёнок и ведёт себя совершенно нормально, так, как все дети её возраста. Зачем загонять её в искусственные рамки? Зачем ей это нужно?
Но разве она не имеет права решить сама?
Имеет, конечно. Только это не её выбор, ей внушили, ей просто не оставили шансов думать иначе. С самого детства вдалбливали, что с чипами хорошо, а без — плохо. Манипулирование. Детям легко внушить.
Стас очень старался говорить максимально мягко и максимально корректно, но выходило хреново. Здесь лучше бы справилась его жена, Машка — профессионал… Только бы и это ничего не изменило. Решение уже принято, всё что он может, это тянуть время.
— Разве вы не желаете счастья своей дочери?
— Желаю. Именно поэтому я против. Не хочу, чтобы она стала игрушкой на пульте, как ваша собачка.
* * *
— Па-ап, меня ругали, да?
Полинка сидела тихо-тихо на спинке дивана и ждала его. Волновалась.
— Нет, Поль, не ругали.
— Почему? Меня всё время ругают.
— Полина… ты не обращай внимания, — Стас подошёл, обнял, потом поднял на руки, как маленькую. — Не обращай на них внимания. Всё будет хорошо.
Она шмыгнула носом.
— Пап, почему я не могу быть такой, как все?
* * *
Звонок в дверь.
За дверью женщина средних лет, официального вида. Сухая и строгая.
— Наумов Станислав Николаевич?
— Да.
— Я из службы социальной защиты. Могу я поговорить с вами о вашей дочери?
Да идите вы к чёрту!
— Конечно. Проходите, пожалуйста.
Они прошли в гостиную, сели на диван. Стас подтащил поближе журнальный столик, но кофе решил не предлагать.
Женщина выглядела очень консервативно: обычные, тронутые сединой волосы, зачёсанные на пробор и собранные в пучок, серые глаза, ничем не выдающаяся фигура, коричневая юбка-карандаш… Почти нормально, если бы не одно. Прямо на макушке, покачиваясь на тонком стебельке, рос третий глаз… натуральный такой глаз, с ресницами.
— Хочу предупредить сразу, Станислав Николаевич, — сказала женщина, — во избежание недоразумений, наш разговор будет записан.
— Да, конечно.
Третий глаз мигнул красным, уставился на Стаса. Тот слабо кивнул.
— Тогда я перейду сразу к делу. Нам поступило заявление из школы, подписанное учителями и школьным психологом. Весь педагогический коллектив очень обеспокоен нарушением прав ребёнка, отсутствием должной медицинской помощи и слабой социальной адаптацией.
— Они хотят, чтобы Полинке поставили чип? — прервал Стас, от казённых фраз сводило челюсть.
— Всё правильно. Вы, я так понимаю, против.
— Да, против.
Женщина кивнула, глаз на её макушке качнулся, сохраняя стабильное положение камеры.
— Так вот, Станислав Николаевич, — сказала она, — моя задача выявить, насколько ваша позиция обоснована. Какие вы можете привести аргументы?
Аргументов у Стаса было множество, но ни один из них не подходил для официальной версии. Машку бы сюда, она бы только глянула своими кошачьими глазами… Машка вела эту борьбу уже много лет, с неизменным успехом. Машка сделала всё, что могла.
Но теперь его ход.
Кроме того, Стас знал Машкину позицию, она не против установки. Не за, но и не против. У Машки давно стоит чип. Она говорит, что не пользуется, что это только для вида…
Это часть нашей жизни, говорит она, и никуда от этого не деться. Можно запрещать детям смотреть телевизор, играть в компьютерные игры, сидеть в социальных сетях. Можно запрещать пользоваться чипами и менять свою внешность. Но что тогда им останется? Как они будут жить в современном мире? Как общаться? Тогда детям сложно будет найти своё место среди сверстников. Они либо начнут бунтовать, либо станут изгоями. Взрослый человек может справиться, ты — сможешь. Ребёнок — нет. Какого будущего ты хочешь для своей дочери?
Я хочу, чтобы она оставалась человеком.
Стас смотрел прямо в третий глаз.
Аргументов не было.
Женщина достала из сумки увесистую папку.
— Ознакомьтесь, — сказала она. — Вам стоит подписать согласие на установку чипа. Кроме того, вам придётся посетить курс занятий с психологом, это обязательно.
Спокойно и равнодушно, это только её работа, ничего личного.
— А если я откажусь?
— Боюсь, тогда мы будем принимать решение о лишении вас родительских прав.
* * *
— Маш, скажи, у меня паранойя, да?
Они лежали рядом в темноте, в тишине. Уже два часа ночи…
— Нет, не паранойя.
— Ты считаешь, что я не прав?
Машка молчала. Стас повернулся на бок, потянулся, обнял, прижал жену к себе, зарываясь носом в зелёные волосы, едва уловимо пахнущие морем. Машка в ответ прижалась к нему, в её глазах солёные слёзы.
— Машка, что мне делать? Я ужасно боюсь вас потерять.
* * *
— Добрый вечер, я за Полиной.
— Добрый вечер. Вы проходите пока, они сейчас мороженное доедят.
Ободранные обои в коридоре, в гостиной старый продавленный диван… Зато Сашкина мать похоже на инопланетное существо, белое, полупрозрачное, мягко помигивающее цветными огнями.
— Вот сюда…
Дети сидели на подушках на полу, ели мороженое и смотрели кино про супермена. Домой Полинка, конечно, совсем не хотела. Она любила ходить в гости, и к ней тоже приходили часто, а в одиночестве она страшно скучала. Обычное дело.
— Ой, папа! Ты чего так рано?
— Пора уже, Поль, давай, собирайся, мы доваривались.
— Ну, можно ещё десять минуточек?!
Стас вздохнул, уселся на подлокотник кресла.
— Доедай давай, и пойдём.
— Мы только начали, — запротестовал Сашка.
Полинка явно не торопилась.
