Ознакомительная версия.
Но однажды утром на обратном пути из школы Роза вдруг свернула не к дому, а туда, где начиналась пустыня, где тёк арык, так запомнившийся ей в первые дни в Майбаде. Солнце уже начинало припекать, и Роза с облегчением спряталась в густую тень джиды и шелковицы, росших по берегам. Тут она и села, у самой кромки.
Желтый круг солнца отражался в спокойной воде. Пахло мятой, еще какими-то местными травами, Роза не знала их названий. Из растений она научилась разбираться только в съедобных — та же джида с шелковицей да еще кизил.
Сидя на берегу арыка, Роза вдруг вспомнила, как ее первой весной в Майбаде соседка позвала полюбоваться цветущим кизилом.
Роза удивилась — кизил цвел по всему городу, издали похожий на огромную мимозу, он только вблизи показывал свои четырехлепестковые соцветия, ничем, кроме цвета, не напоминавшие цыплячье-желтые бархатистые шарики первых весенних букетов. Еще вчера никому и в голову не приходило на него любоваться, но соседка, Джамиля Мусатовна, так уговаривала — «это обязательно нужно увидеть, и вам, и Сонечке!» — что Роза подхватила девочку и пошла следом за соседкой в городской сад, где уже толпились местные жители в неизменных халатах и тюбетейках.
Было душно и многолюдно, Роза боялась, что Сонечка испугается, но вдруг толпа вынесла ее прямо к цветущему кусту — Роза увидела его, все поняла и замерла, очарованная.
В отличие от своих желтых собратьев, этот куст был усыпан сверкающими белыми цветами — словно весенняя вишня или яблоня, но еще прекрасней. Роза стояла, сжатая толпой, и не могла отвести глаз от сияющих вспышек белого света, окружавших худенький ствол, словно снежки, на мгновение замершие в воздухе.
А потом она услышала голос акына — и акын пел о том, что он пришел с самого края света, из легких ветра, из той земли, где неизвестны слова. И там, в этой дальней северной земле, что древнее самой черной тьмы, там горит негасимый Кизилов Свет, и всякий, кто увидит его, становится мал и слаб, словно ребенок, невинен и безгрешен, словно ребенок, прекрасен и беззащитен, как новорожденный младенец. Кизилов Свет, пел акын, это свет рождения и ухода, смотрите на него, смотрите на цветущее дерево здесь, на холме, но помните — это всего лишь отблеск Кизилова Света, что сияет в далекой северной земле.
И вот, сидя на берегу арыка и вспоминая песню акына, Роза вдруг как живого увидела своего деда, о котором не думала уже много-много лет, возможно, с самого Проведения Границ. Глядя на отражение солнца в спокойной воде, она вспомнила, что дед говорил ей, совсем еще маленькой девочке:
— Розонька, золотце, не бойся, когда придет время уходить. Просто помни: там, куда ты пойдешь, растет прекрасное дерево сеф, у него двадцать две ветви и десять белых круглых цветов. Ясный свет исходит от него днем и ночью, хотя там нет ни ночи, ни дня. Доверься этому свету и ничего не бойся, когда придет пора уходить.
Розе пора было уезжать из Майбада — и нужно было довериться тому, что происходило. Она вдруг успокоилась, улыбнулась на прощание яркому солнечному отражению в тихой воде и пошла домой. На сердце было легко и радостно.
«Цветущий кизил, — думает Роза Борисовна, переворачивая подушку, — цветущий кизил. Прекрасное дерево с белыми цветами, источающими чистый, ясный свет. Глаза уходящего Марика — да, в них был отблеск того самого света, его отражение». Конечно, она уверена, что у Марика все теперь хорошо — и у нее тоже будет хорошо. Надо просто не бояться и ждать, когда Марик пришлет к ней гонца, и тот даст команду, скажет «пора».
«Надо рассказать Левушке про цветущий кизил, — думает Роза Борисовна, — может, он сейчас и не поймет, но вспомнит, когда придет время».
Часть вторая
Загадки взрослых
Елка в центре школьного зала — словно космический корабль. Огромный, серебряный, устремленный вверх. Кажется, еще минута — и заработают дюзы, вырвется пламя, раскатится сверхзвуковой шум — елка пробьет потолок, выйдет в открытый космос, станет еще одной серебряной звездочкой в черном зимнем небе.
Когда Гоша был во втором классе, по телевизору однажды показали мультфильм «Тайна третьей галактики». Там космонавты в сверкающих скафандрах со смешными круглыми головами путешествовали по другим планетам, отбивались от космических чудовищ и разоблачали мертвых шпионов, которые то и дело проникали на их корабль. Гоше безумно понравился этот фильм — и целый месяц он рисовал человечков с круглыми головами и огромные космические корабли.
Три месяца он ждал школьных каникул: в каникулы обычно еще раз повторяли мультфильмы, показанные во время четверти. В последнюю школьную субботу он прибежал домой и сразу кинулся читать телепрограмму в газете. Перечитал несколько раз — «Тайны третьей галактики» не было. Как же так? Он ведь так ждал! Где-то в голове начали набухать слезы, Гоша сдерживался изо всех сил — он был уже взрослый мальчик, взрослые мальчики не плачут. Сидел нахохлившийся и красный как рак, мама даже испугалась — не заболел ли. Вставила серебристый градусник, уложила в постель, налила молока с медом, спросила: «Что случилось?» Гоша знал: стоит ответить — и он разрыдается, поэтому буркнул совсем по-взрослому: «Ничего, все нормально», — а мама погладила его по голове и сказала: «Ну, не болей. Представляешь, как будет обидно: проболеть все каникулы», — и тут Гоша вспомнил, как он ждал этих каникул, как надеялся на «Тайну третьей галактики», как его обманули, — и все-таки разрыдался.
«Тайну третьей галактики» так и не показали снова — и как-то раз, уже в третьем классе, Гоша подслушал какой-то невнятный родительский разговор, из тех самых взрослых разговоров, которые, кажется, состоят из одних «сама понимаешь», «ах, вот оно как», «ну, конечно», «уехали туда» и «слышали оттуда» и где слова явно означают не то, что обычно. Гоше всегда становилось тревожно, когда родители начинали так говорить — особенно, если дело было после вечернего выпуска новостей, и вроде бы родители ни слова не говорят об этих новостях — и вместе с тем понятно, что они именно о них и говорят, каким-то неприятным, чужим тоном, как будто намекая, что по телевизору только что сказали неправду, не ту правду, не совсем правду. Гоша обычно старался уйти к себе в комнату, стоило папе улыбнуться тем самым особым образом или маме сказать «ну, конечно», — но и в кровати он все равно продолжал слышать отдельные слова и лишенные смысла реплики.
Именно в таком разговоре родители вдруг упомянули «Тайну третьей галактики» — и Гоша понял, что об этом мультфильме лучше родителей не спрашивать, а в школе о нем не упоминать. Но сейчас, глядя на серебряную елку, он снова вспоминает космические корабли и круглоголовых космонавтов — и удивляется, чем ему так нравился когда-то этот мультик.
Ознакомительная версия.
