друг мой. Даже то, что не смогли постигнуть эти жалкие любители. Ибо нужно быть истинным мастером, о Гиви, чтобы разглядеть тебя, ибо сущность твоя сокрыта от глаз неразумных!
– Да, но Миша…
– Недостойный! – укоризненно покачал головой Имам. – Без тебя, о Гиви, он бы был совершенно беспомощен!
– Он джиннов изгнал! – блеял Гиви, купаясь в потоке восхвалений и чувствуя себя омерзительно и вместе с тем сладостно.
– А что джинны? – пожал плечами Имам. – Ты сказал слово, они сделали по слову твоему. Что толку в том, что этот твой Миша подпевал тебе, выл и вертелся, как нищий факир? Ты – царь! Ты – повелитель духов, ты – источник познания, ты – мудрейший из мудрых, тебе ведомы все Имена, все языки, ты – опора Ирама, покоритель Престола! Так прикажешь мне спокойно сидеть и смотреть, как недостойный низвергнул достойного?
– Слушай, – с тоской воскликнул Гиви, чувствуя, что реальность, и без того сомнительная, начинает раздваиваться, – ну какой я царь? Я домой хочу!
– Ты скромен и не ведаешь корысти. Однако же сердце у тебя воистину исполнено царского величия, и оно отзовется на нужды Ирама. Ибо Ираму грозит опасность. И опасность сия вдесятеро больше, нежели была прежде, ибо на Престоле воссел самозванец.
– То есть Миша?
– Ну да! Разве не рушатся башни ирамские под его стопой? Ибо, будь он истинный царь, в Ираме тут же воцарился бы мир и благолепие, уверяю тебя! Умоляю, о Гиви, останови его, ибо он столкнет Ирам с края пропасти!
– Э-э… – нерешительно протянул Гиви.
На его памяти под Мишиной стопой рухнула всего одна башня, и та хлипкая. Ну потряхивает Ирам немножко, так ведь и раньше трясло… никаких особых изменений Гиви не заметил.
– Ираму грозит опасность? – на всякий случай переспросил он. – Какого рода?
– Тебе мало, что на Престол воссел самозванец и узурпатор? Тебе мало, что заточил он всех, кто был к нему близок, кому ведома была истинная его сущность? Где теперь ваша спутница, прекрасная ликом, стройная станом?
Гиви, нахмурившись, молчал.
– А где был бы ты, если бы не спас тебя верный мой слуга, не вывел бы из узилища? Гнил во тьме? Ладно… не должен я говорить сего, Гиви, однако ж скажу. Тебе скажу. В древних книгах сказано, что, если Престол займет недостойный, Ирам погибнет. Сам Престол не удержит поправшего его. Горы Мрака содрогнутся, столбы пламени вырвутся наружу, земля встанет дыбом…
В описаниях старца присутствовал некий мрачноватый размах, и Гиви на всякий случай осторожно сказал:
– Слушай, вот ужас!
– Сосуд, чьим средоточием является Ирам, треснет! И избыточный свет прольется во все остальные сосуды, каковые не выдержат подобного напора! Все миры исчезнут. Свет разольется во вселенной, и мрак поглотит его…
– Кошмар!
– Разве не твой долг предотвратить сие, о Гиви?
– Ну хорошо, – неуверенно проговорил Гиви, – а если я спасу Ирам, я смогу отправиться домой?
– Домой? – удивился старец. – Ты дома, властелин мой.
– Нет, к себе… обратно, откуда мы пришли?
– Не понимаю, зачем тебе то потребно, – пожал плечами старец, – однако же да, когда возмущение материй вкруг Ирама утихнет, ты, безусловно, сможешь попасть домой… если пожелаешь, разумеется.
Гиви вновь помялся. Что-то тут было не так, но он никак не мог сообразить, что именно.
– А что будет с Мишей?
– Ежели ты победишь недостойного, бросившего тебя в темницу, лишь справедливо будет воздать ему той же меркой.
– Но я вовсе не хочу бросать Мишу в темницу! На самом деле он вовсе не такой уж плохой.
– Он деспот! Хитрый и коварный!
– Ну какой Миша деспот! Я думаю, что это Ирам на него так повлиял. А если его тоже отправить домой, то, уверяю, он тут же придет в себя…
– Не думаю, что он уступит тебе без боя, о Гиви, – возразил старец.
– Не стану я драться с Мишей, – угрюмо проговорил Гиви.
– Придется. Ибо благо Ирама требует жертв, мой повелитель. Тем самым ты спасешь множество людей. Я понимаю, он был твой друг, однако же что благополучие одного перед лицом многих?
– Дай мне подумать, о Имам, – все так же мрачно проговорил Гиви, – не торопи меня.
– Все мое время – твое, о повелитель, – согласился старец, складывая ладони в знак покорности и застывая в неподвижности, – однако ж не думай слишком долго, ибо как знать, что еще затеял сей недостойный?
Гиви думал.
– А что тебе с того будет, о Имам? – спросил он наконец.
– Ничего, – с достоинством проговорил старец, – у меня есть все, что мне потребно, и даже более того. Я уединился в сих горах и не спешу в мир. Благо Ирама для меня превыше всего. Равно как и твое благо, о Гиви!
– Мне, – буркнул Гиви, – тоже ничего не нужно…
– Да? – удивился Имам. – Подумай, что такое – занять место, принадлежащее тебе по праву! Разве не чувствовал ты никогда, что заслуживаешь лучшего? Разве не ощущал себя незваным гостем на пиру? Разве не хотел сказать людям: «Вот он я, поглядите! Вот моя истинная сущность, сверкающая, как небывалая драгоценность, а эта жалкая внешняя оболочка – лишь видимость, обман! Так примите же меня с радостью и почетом, ибо я того достоин!»
– Ну, хотел, – неохотно признал Гиви, – но не здесь, не в Ираме. Ирам, он какой-то… тут тебе все время говорят то, чего ты хочешь. Вот если я попаду домой…
– Домой? – поднял брови старец. – А что там тебя ждет, Властелин Миров? Счетные книги? Ежедневная повинность? Мелкие людишки, попирающие твое величие, как невежда попирает драгоценный ковер грубой стопой? Холод и мрак? Я слышал, там, за кругом мира, есть страны, где с неба сыплются кристаллики замерзшей воды! Где долгие, как небытие, ночи сменяются мимолетным, как жизнь, днем! Где женщины не умеют ублажать мужчин и ходят в собрания, открыв бесстыжие лица! Не таков ли и твой мир, о пришелец? И зачем он тебе нужен – такой?
– Другого у меня нет, – сказал Гиви. – Ежели такой мир существует, кто-то ведь должен его любить? А иначе зачем он существует?
– Хорошо, – пожал плечами Имам, – хорошо! Ты попадешь домой в величии и блеске! Прими, о Гиви, мое в том слово! Но не раньше, нежели ты спасешь Ирам! Вот честный обмен!
Гиви задумался.
– Тут все говорят о чести, – сказал он наконец, – однако ж почти все время лгут. Впрочем… ты можешь доказать чистоту своих намерений, о Имам. Ибо и сам ты упоминал о некоей узнице – моей спутнице, которую Ми… узурпатор заключил в узилище.
Старец несколько опешил, хотя и попытался это скрыть.
– Быть может, о друг мой, это вполне терпимое узилище? – осторожно предположил он.
– Мне без разницы, о Имам, – сурово ответил Гиви, – покажи мне ее, целую и невредимую, и я, возможно, поверю тебе! Клянусь в том небом, обладателем башен!
– Понимаю, о Гиви, тебя страшит, не падет ли она первой жертвой сей распри! Что ж, хорошо! Я доставлю
