Он вынул из внутреннего кармана своей туники грязный мешочек и высыпал рядом с золотом монетки из легкого сероватого металла. Маара подобрала несколько. Легкие, почти невесомые, и какие-то сальные.
— Они из того же металла, что и ведра с кастрюлями.
— Точно. Старые, им сотни лет. — Данн показал Мааре какую-то отметину. — Это значит «пять». — Он сосчитал на пальцах. — Пять. Не знаю, что это за пять. Ну, и стоят они что скажут.
— Сколько их идет на одну золотую?
Данн засмеялся.
— Вот столько. — Он широко развел руки. — А может, и целая комната. Оставь их. Еще в беду с ними попадем.
— Нет. Наша семья, наш народ их прислали Дэйме.
Она аккуратно собрала их обратно в заскорузлый от воска мешочек — тяжелые маленькие диски, каждый не крупнее ногтя большого пальца Данна. Пятьдесят штук.
— Пятьдесят, — сказала она, и он откликнулся:
— Только спрячь получше.
Так брат с сестрой чуть не оставили в скальной лачуге золото, способное множество раз спасти им жизнь.
Из-за этого краткого спора они забыли о кое-чем весьма важном. Спички забыли. И соль. Автоматически Маара прихватила свою острую палку-ковырялку, которой откапывала желтые корни. Мысли их были посвящены главному: воде.
«У нас есть вода», — думали оба, двинувшись к дверям, держа между собою палку, на которую навесили мешки.
Они застыли в дверях, глядя на зарево над холмами. Виднелись языки пламени, вверх рвались клубы сизого и черного дыма. Ветер подгонял огонь в сторону деревни. Пока они смотрели, вспыхнуло дерево на вершине ближайшего холма, с него посыпались снопы искр.
— Если ветер не изменится, через час дойдет досюда, — сказал Данн.
— Дома-то каменные.
— А крыши соломенные.
«Что ж, — подумала Маара. — Покойнику все равно. И я решила для себя, что мне все равно, что произойдет с покойником. Если каждый раз по покойнику печалиться, то некогда и жить-то будет».
Но слезы все равно вскипали в глазах.
Данн покосился на сестру, сказал тихо, жалеючи:
— Надо идти, ничего не поделаешь. Иначе мы тоже поджаримся.
Действительно, пламя, почти невидимое в ярком солнечном свете, быстро поедало траву, приближаясь к домам.
Они быстро зашагали прочь, перешли на бег, и Маара порадовалась, что может держаться за палку. Данн подтягивал ее за собой. Они оставили позади дома, вскарабкались на первый гребень, миновали полупустые ямы малого русла, усеянные массами живых и дохлых скорпионов, мух, жуков, пауков; поднялись на второй гребень, спустились к реке, вернее, к тому, что от нее осталось: к череде ям с мокрой грязью между ними.
Данн опустил свой бидон, Маара последовала его примеру. Нырнув в яму, он изловил и убил двух крупных лягушек, снял с них шкурки, ловко орудуя ножом. И сунул в руку Мааре розовое лягушечье мясо. Она не помнила, чтобы когда-нибудь в жизни своей брала в рот мясо, Данн спокойно и быстро засовывал в рот куски и энергично жевал, а к горлу Маары подкатывал комок отвращения.
— Ешь! — приказал Данн и добавил мрачно: — Не то сдохнешь.
Она послушно засунула мясо в рот, заставила себя двигать челюстями. Жевала, преодолевая боль: зубы расшатались от истощения. Но Маара жевала, глотала, и ее не вырвало. После еды впервые за… она уже не помнила, за какой промежуток времени… ей потребовалось опорожнить кишечник. Она отошла в сторонку, присела в траве — и из нее хлынуло! В прошлый раз наземь сыпались шарики, вроде помета Мишки или Мишкиты, только маленькие. А сейчас… она теряла воду. Так начиналась болезнь, вызванная засухой.
— Я, кажется, заболела! — крикнула она, не вставая.
— Нет, ты просто отвыкла от воды! — крикнул брат в ответ. Он заставил ее напиться из ямы, напился сам. Они уселись на берегу, опустив ноги в воду, отмокая, отдыхая. Маара запустила обе руки в волосы: как они ей мешали! Девушка знала, что мыть голову бесполезно, ничем не размоешь эти сальные комки. Данн молча наблюдал за ее гримасой, потом вынул нож.
— Наклонись!
«Убьет!» — испугалась она и ощутила прикосновение лезвия к затылку. Лезвие скребло кожу черепа, и наземь падали грязные клочья. Маара замерла, боясь порезов, но Данн и здесь проявил завидное умение и ни разу даже не царапнул ее скальп.
— Глянь! — услышала она, наклонилась над водой и увидела свою блестящую, голую, как орех, голову.
Маара прослезилась:
— Спасибо, спасибо…
— Ха! Спасибо… — осклабился брат. Очевидно, изъявления благодарности не были характерны для его образа жизни.
Не без оснований полагая, что походит на скелет, а ее безволосая голова напоминает череп, Маара снова принялась пить, чтобы чем-то наполнить свое тело, заставить его увеличить объем.
— Пожалуй, пора нам двигаться, — сказал Данн.
Небо над деревней почернело от дыма, хлопья сажи долетали до них и оседали на воду.
«Двигаться… Я не в состоянии двигаться, — думала Маара. Бег по пересеченной местности изнурил ее до предела. — Но ведь он оставит меня здесь и уйдет, если я не смогу двигаться. Данн ведь ушел с теми двоими, не подумав ни обо мне, ни о Дэйме».
— Что случилось с теми двоими, с которыми ты ушел?
Данн нахмурился.
— Не знаю. — Он как-то сжался, съежился, чуть ли не задрожал, напоминая маленького Данна, который, трепеща всем телом, прижимался к сестренке в поисках защиты. — Они меня били… Они… — Нет, он не всхлипнул, но в голосе его сквозили плаксивые интонации.
— Ты удрал от них?
— Они привязали меня веревкой. Я не успевал, иной раз меня даже просто волокли за собой, как полено. Ночью я перегрыз веревку. Долго грыз… Или показалось, что долго. Я же был еще маленький. И голодный. Сбежал, какая-то женщина меня спрятала, сказала им, что не видела и ничего не знает, когда они меня искали. Я у нее остался…
— А потом?
Маара видела, что много он не расскажет. В этот раз, во всяком случае.
— Потом я направился на север… С другими. Пришли в город, где еще жили люди, где была пища и вода. Ну, конечно, и война. Меня могли забрать в солдаты, и я снова удрал. — Данн помолчал. — Я расскажу. И про тебя хочу узнать, как ты жила. Но сейчас надо идти.
Снова Маара была рада, что на плече у нее палка, направляющая ее движения. Они шли вдоль русла, не по самому берегу, где пришлось бы спотыкаться о груды костей и скелеты, а поближе к гребню водораздельной гряды. Из-за холмов, оттуда, где остались руины больших городов, на них бросали отсветы языки пламени, сыпалась сажа. Что ж, горели эти холмы и раньше, а стены все же выстояли…
— Узнал что-нибудь о… — Маара не закончила фразу. Она и сама не знала толком, о чем собиралась спросить, ведь узнать хотелось так много… — Была там раньше такая засуха? Или только здесь и сейчас?
