— Ну тогда пойдем на свежий воздух, — предложил Валерий, — тем более, что моя смена уже закончилась, и я могу тебя немного проводить.
Он подплыл к одной из коридорных дверей и, распахнув ее, пригласил нас за собой.
Если бы я не знал, где нахожусь, я бы подумал, что это Земля. Что я вновь на Земле. Мы втроем находились на поросшем травой холме, а перед нами располагалась дивная долина. Вся залитая солнечным светом, с неторопливой сверкающей бликами рекой, с березовым лесом по правую руку и убегающей вперед дорогой, начинавшейся прямо у моих ног. Дорога была грунтовой, извилистой и где-то у горизонта упиралась в городок, состоящий из белоснежных домов.
— Где это мы? — спросил я.
— Это твой рай, — улыбаясь сообщил Валерий.
Я поверил ему. Умиротворение, которое я испытал при виде неожиданно возникшей передо мной картины, было близко к состоянию счастья.
— Ты можешь идти по этой дороге долго, наслаждаясь тишиной или пением птиц, ты можешь заказать дождь, и он оросит все вокруг. Но ты можешь и сразу оказаться возле города. Здания в нем будут радовать твой взор, парки удивят своей красотой, а населен он окажется образами милых тебе людей.
— Значит, у каждого из нас свой Рай? — спросил я.
— Да, у каждого свой, — согласился мой собеседник. — Только этот дан тебе на время. Для отдыха. Вскоре тебя призовут и ты вновь отправишься туда.
Я понял о чем он говорит.
— Скажи, ты с самого начала знал, чем закончится мой процесс? — спросил я.
— Я предполагал, когда ознакомился с твоим делом, — ответил
Валерий. — Дела у тебя были не очень. Но многое зависело и от тебя. От того, что и как ты будешь говорить. И то, что ты вел себя на суде правильно, было лишним доводом, чтобы отнестись к тебе со снисхождением. Вообще-то, у судей были разные мнения о твоей судьбе. Но когда они узнали о твоем даре читать судьбы, они подумали, что из тебя может получиться неплохой коллега для них.
Только для того, чтобы стать с ними вровень тебе нужно пройти еще две ступени: четвертую и пятую. И они решили дать тебе этот шанс.
Помолчав, Валерий добавил:
— А я вот так и не сумел одолеть пятую ступень, ту где дают власть. Можно конечно обвинять и время, начало моей карьеры пришлось на закат сталинской эпохи, а это политические процессы, враги народа и бесчеловечное законодательство. А я, как назло, судья. И хоть я старался заниматься только уголовными делами, всячески избегая политики, но несколько ошибок я все-таки совершил. Вот поэтому я сейчас здесь, и на этой должности. У меня после подобного процесса вопрос стоял так: или техническая должность здесь по приему вновь прибывших, или новая жизнь там, на
Земле, правда уже не избранным, поскольку сознание мое сотрут, а простым человеком. Все заново, одним словом. Я решил, пока не устану, буду работать здесь, а уж потом, если здесь надоест разбираться с такими, как ты, то тогда попрошусь на Землю.
А вот у тебя есть шанс прыгнуть повыше. Кстати, судьбу я тебе уже подобрал. Если хочешь, можешь взглянуть.
И Валерий протянул мне папочку, что держал в руках.
Взяв ее в руки, я увидел, что меня ожидало.
— Рапопорт Иосиф Моисеевич. Я снова буду евреем в России?
— А кто тебе обещал, что будет легко? — ответил вопросом на вопрос Валерий. — Нам надо было подобрать тебе такую жизнь, чтоб ты наконец смог стать музыкантом. Там были еще критерии, но этот- один из основных. Была пара музыкантов той же национальности в
Израиле, но у них оказалась слишком короткая жизнь: у одного- двадцать два года, у другого- сорок девять. И, представляешь, оба они должны были погибнуть от рук арабов. Молодого должен будет застрелить снайпер во время его службы в армии на оккупированных территориях, а того, что постарше, палестинский шахид разнесет бомбой в ресторане. Мы не могли так рисковать. Слишком все просто. Еще имелся русский музыкант, но он увлечется роком, а там понимаешь, девочки, наркотики, водка. От них слишком легко отказываться. Для избранного не подходит. Да и жизнь короткая- тридцать два года, да и славы посмертной слишком много. Зачем нам второй Цой? Зазнаешься еще. Был еще не пьющий азербайджанец, но тоже всего шестьдесят три года проживет, да и характер мягкий.
Все деньги раздает, добрый, детей любит, жену и ее родственников терпит, непредприимчивый. А ты уже был человеком не очень решительным и не пробивным, и видишь, к чему это привело. Это было бы слишком просто для тебя. А здесь тебе предстоит прожить целых восемьдесят четыре года, это вполне достаточно, чтобы проверить, как ты усвоил заветы.
Говоря все это Валерий улыбался.
— Твое рождение в этой еврейской семье гарантирует, что тебя обязательно отведут в музыкальную школу. Ты будешь ненавидеть скрипку, но именно она станет твоей судьбой и средством пропитания. Пройдя все виды обучения, ты станешь музыкантом, к сожалению не очень талантливым, но трудолюбивым. И тебя даже возьмут в оркестр местного оперного театра. Там ты проработаешь до самой пенсии. И единственное светлое пятно в этом во всем то, что возможно, тебя осенит и ты, наконец, сочинишь ту мелодию, которой от тебя не дождались в прошлой жизни.
Но и это еще не все. В личном плане тебя тоже ожидают некоторые трудности. Единственная девушка, которую ты полюбишь в этой новой жизни будет не той веры и не понравится твоим родителям. И вас разлучат. Ты женишься на той, кого они тебе выберут. Это будет приличная девочка из приличной еврейской семьи, со всем полагающимся набором качеств, и с ней тебе бедолаге — придется жить целых пятьдесят шесть лет. Это будет не просто. Очень не просто.
Мучительно. Ты станешь нудным, язвительным, скупым и желчным, и будешь порядком изводить своих родных своим морализаторством. И когда придет срок, дети и внуки похоронят тебя с постыдным чувством облегчения. Не придет тебя проводить в последний путь только твой любимец сын той девушки, с которой тебя разлучили.
Он так никогда и не узнает, кто был его истинным отцом. Хотя именно им единственным ты мог бы гордиться, поскольку трое твоих детей от законной супруги будут людьми весьма никчемными.
Валерий сделал еще одну паузу и добавил:
— У тебя не так много шансов пройти такую долгую и трудную жизнь достойно, но они есть. Посмотри 31-й, 37-й и 53-й годы этой жизни. Здесь у тебя есть возможность в какой-то мере менять судьбу.
— Ты мне неплохо удружил, приятель, — произнес я, изучая свое «светлое» будущее. — Здесь есть, над чем поработать. Но я тебя понимаю и на твоем месте поступил бы аналогично. Избранный должен быть избранным.
Я вернул ему папку.
— Но не все так печально, — вступила вдруг в разговор молчавшая до сих пор красавица. — Быть может, к следующему вашему появлению здесь вас может ожидать приятный сюрприз,
