Телевизор показывал сериал из жизни незадачливых студентов. Телефон не звонил. Полиция не спешила ворваться и арестовать.
Перфилов посидел, пялясь на экран, потом полежал, помыл посуду, снова вскипятил чайник и выглянул в окно.
Никого. И тёмно совсем.
Комната теряла очертания. Памятником кособочился комод. Пустые ниши от двух ящиков складывались в хитрый прищур.
Перфилов выключил свет, телевизор, разделся, лёг и растворился в темноте.
В дверь позвонили. О, честное слово, это было прекрасно! Перфилов хотел разозлиться и почему-то не смог. Повздыхал, дождался повторного, очень осторожного, какого-то интеллигентного звонка и поднялся.
— Кто?
— Руслан Игоревич, — виновато произнесли за дверью, — я бы хотел извиниться.
— Сейчас.
Перфилов набросил плащ на голое тело и застегнул на две пуговицы. Уже открывая дверь он запоздало подумал, что это, наверное, не очень умное решение. Человек в трусах и в плаще…
— Ру… — Вениамин Львович, увидев его, поперхнулся словами. — Кхм… Ивините, я, наверное, это… не вовремя.
— Я в порядке, — сказал Перфилов.
Вениамин Львович мелко покивал. Вид у него при этом сделался совершенно ошалелый.
— Я вижу, вы куда-то собрались.
— Я просто уже лёг, решил не держать вас, одеваясь, ну и попался плащ под руку…
— Ах, поэтому!
На лице Вениамина Львовича отразилось облегчение.
Перфилов, подумав, застегнул плащ ещё на две пуговицы.
— Я вас слушаю.
— Я провёл последнюю, если можно так выразиться, экспертизу, — выдохнув, заговорил сосед, — и выяснил, что негативные вибрации, пронизывающие наш дом, исчезли. Видите? — он, отступив, вытянул ладонь к Перфилову. — Нет вибрации!
— И что?
— Это значит, — понизил голос Вениамин Львович, — я изначально ошибался в объекте-инициаторе вибраций. Я считал этим объектом вас, в чём сейчас глубоко и ответственно раскаиваюсь! Видимо, где-то моя методика сбоит. Но и вы, Руслан Игоревич, вели себя в высшей степени подозрительно.
— И кто же тогда? — спросил Перфилов.
— Ну как же! — изумился Вениамин Львович, вздрогнув усами. — Разумеется, это был Николай, любовник нашей Веры с первого этажа! Он, простите, сыграл, так сказать, в ящик, и вибрации сразу же прекратились. Вот! Каково?
— Спасибо, я понял, — сказал Перфилов.
— Вы, собственно, не держите зла!
— Ни в коей мере! — уверил Перфилов соседа. — Извините, сплю на ходу.
— Да-да.
Перфилов закрыл дверь, снял плащ и прошлёпал в комнату.
Больше звонков не было, а если и были, то он не слышал — уснул. Сон был тревожен и сладок. Словно случилась авария, но ты чудом уцелел. Максимум — ободрал кожу.
Во вторник Перфилов долго сидел на скамейке у подъезда, сторожа появление Вовки.
Рядом с ним уместилась Леонида Матвеевна, избрав его благодарным слушателем последних, почерпнутых из телевизора сплетен. Перфилов узнал, кто из артистов с кем спит, кто из правительства больше всего наворовал, кто есть рыжий чёрт Чубайс и откуда к нам прилетают пришельцы. Слушал он рассеянно, но соседке большего и не надо было.
— Луна-то — искусственная, молодой человек! Да-а… И полая! Я, дура, и не знала, что она к нам всегда одним боком повёрнута. А вчера показывали, что с этой, с ночной-то стороны…
Поздоровался и прошёл в подъезд Вениамин Львович. Вскинув голову, обиженно и торопливо отстучала каблучками Лена.
— Извините, Леонида Матвеевна.
Перфилов поднялся и, якобы разминая ноги, пошёл к углу дома.
Шаг, другой. Кухонное окно, из которого умерщвлял насекомых Вовка, было всё также тёмно. Комнатное — плотно зашторено.
Где они там?
Перфилов остановился в метре от колеса прижавшегося к рябинке автомобиля и повернул обратно. Хоть с фонариком высматривай, подумалось ему. Прижимайся к стеклу и лови движение. Или они куда-нибудь по похоронам уехали? Могли ведь уехать… К родственникам Николая, к родителям.
Он почти прошёл мимо, когда сообразил, что за короткое время его прогулки кое-что изменилось.
Окно. В кухонном окне горела лампочка.
Перфилов отшагнул назад и остановился. В глубине кухни за столом сидел мужчина в мятой рубашке и хлебал из тарелки суп.
Мужчина был взъерошенный и небритый. Увидев застывшего напротив окна Перфилова, он приветственно вскинул руку. Перфилов вздрогнул и поспешил ретироваться.
В среду на подходе к дому его перехватил давешний участковый.
— Здравствуйте, Руслан Игоревич.
— Да, здравствуйте.
Они пошли рядом.
— Ваше?
Полицейский передал Перфилову чёрное пальто.
— Изъяли?
— Вероника Павловна передала.
— Да, наверное, моё.
Отряхнув короткую полу, Перфилов повесил пальто на сгиб руки.
— Вероника Павловна в воскресенье заявление на вас написала, — сказал участковый, — а вчера отозвала.
— По убийству?
— По совращению.
Перфилов остановился.
— И?
Полицейский пожал плечами.
— Я же говорю, отозвала.
— А Николай?
— Николай Полуяркий умер от кровоизлияния в мозг. Вот такие дела.
Перфилов вздохнул.
— Понятно. И у вас нет ко мне претензий.
— Нет.
— Значит, я могу разобрать арестантский набор?
Участковый посмотрел странно.
— Вы шутите или нет?
— Это я так, — сказал Перфилов. — Не знал, о чём думать.
— Мальчик о вас хорошо отзывался.
— Он — молодец.
Полицейский проводил его до подъезда.
— А мой уже взрослый, — поделился он. — Одни девчонки на уме.
— До свидания, — сказал Перфилов.
— Будьте здоровы, Руслан Игоревич.
В четверг Вовка тоже ни разу не показался во дворе.
Перфилов подумал: не случилось ли чего? И этот мужик на кухне… Странный мужик, так по-свойски ел. Или это Вера нового завела?
Ну не умер же Вовка!
Это бы сразу… Это не спрячешь. Заперли его, наверное.
Вечером Перфилов несколько раз включал телевизор, ловя на местных каналах сводки дневных происшествий. По городу произошло несколько автомобильных аварий и пожар в зоне гаражей на улице Индустриальной. Также случились две драки. Одна у женского общежития текстильного комбината, другая — у кафе "Медуза".
Ни про массовый мор жуков или мух, ни про пикирующих с неба мёртвых птиц в выпусках не сообщалось.
Это было хорошо.
Перфилов сварил себе сосисок, но съел только одну.
Реальность казалась зыбкой, в душе наметилось какое-то коловращение, беспокойство отдало в ноги, заставляя мерить квартиру шагами. Три — до окна, два — к дивану, пять — на кухню, ещё один — к плите, три — в коридор.
