Блин, Вовка, дай знать-то!
Ты злишься? Ты не злишься? Ты обуздал свой дар?
Ну же, Вовка! — чуть не вслух крикнул Перфилов, наматывая шестой или седьмой круг по комнате, и словно в ответ на его желание в дверь несмело шлёпнули ладонью.
И раз, и два.
Вовка!
Перфилов выскочил в прихожую.
— Вовка!
Но за дверью оказался не он.
На площадке, пряча руки за спину, стояла Лена.
— Здравствуйте, Руслан.
— Здравствуйте, — со вздохом сказал Перфилов.
— Я к вам.
— Я вижу.
Лена покусала губу. На ней были юбка, кофта и шарф, длинный, вязаный, несколько раз обёрнутый вокруг горла.
— Вы простите меня, пожалуйста, — в её голосе прозвенела боль. — Я понимаю, что наше знакомство совсем не удалось.
Вид у неё был убитый.
Перфилов, наверное, мог бы сказать, что вовсе не нуждается ни в извинениях, ни в продолжении знакомства, но неожиданно понял, что не хочет, чтобы женщина повернулась и опечаленным человечком спустилась на два этажа в свою плохо отремонтированную съёмную квартиру.
И вообще — злости не было. Совсем.
— Не извиняйтесь, Лена, — улыбнулся он. — Мы просто очень разные.
— Угу, — Лена шмыгнула носом.
— Простыли?
Женщина подняла на него слезящиеся глаза.
— Так, немного.
— Я думал, это Вовка, — сказал Перфилов.
— А тут я, — виновато сказала Лена. — А Вова уехал.
— Что?
Мир качнулся, и Перфилов ухватился за косяк.
— Уехал. Сегодня днём.
— Как уехал? Куда?
— Не знаю. Они втроём уехали в автомобиле.
Перфилов мотнул головой.
— Почему втроём?
— К нему отец приехал, — сказала Лена. — Вы не знали?
— Нет, совершенно.
— Вова прыгал от радости. Наверное, отец их и увёз. К себе.
— Да, Вовка мечтал об этом.
— И Вероника Павловна изменилась.
— Это хорошо, — сказал Перфилов.
— Вова просил передать вам, что он знает, на что теперь злиться. Только злиться ему хочется всё меньше.
Перфилов рассмеялся, чувствуя, как предательски щиплет глаза.
— Да, мы об этом много говорили.
— Он сказал, чтоб вы не думали умирать.
— Мне уже и не хочется.
— И ещё… — Ленина рука вынырнула из-за спины. — Это от него вам.
— Мне?
Перфилов принял подарок.
Это была та самая картонная коробка из-под лампочки, в которую он положил для захоронения мёртвого воробья.
— Зачем это он…
Перфилов вздрогнул, когда в коробке что-то пошевелилось, шурша о стенки. Неужели? Нет, как это возможно? Или Вовка разозлился на саму смерть?
— Эй, — шепнул он, наклоняясь.
Из коробки чирикнуло.
— Что там? — спросила Лена.
Ах, что это там? Там тако-ое!
— Побежали? — посмотрел на неё Перфилов и первым, в тапочках, устремился вниз по ступенькам.
Мальчишка! Тридцать девять лет.
— Куда? — нагнал его голос Лены.
— Я покажу вам чудо, — сказал Перфилов.
Он выбежал из подъезда под жёлтый свет фонаря. Смугло-фиолетовый вечер обнимал дома. Темнели деревья. Где-то голосила сигнализация. Пахло травой и жизнью.
— Вы что… Какое чудо? — Лена, подоспев, поймала Перфилова за рукав.
— Смотрите, — сказал он и открыл коробку.
Серо-коричневая тень выпорхнула оттуда и, чирикая, взвилась в небо. Перфилов задрал голову. Ему казалось, душа его, наполняясь лёгкостью и счастьем, взлетела вверх.
Пари, душа!
— Эгей! — закричал Перфилов, весело думая, что Вениамин Львович сейчас ловит исключительно положительные вибрации.
— Это что, воробей? — спросила Лена.
— Живой, Лена, живой! Генерал Вовкиного войска — живой!
— Ничего не понимаю.
— Он был мёртвый. А теперь — живой!
Перфилов посмотрел на Лену с кольцами шарфа на шее и со смехом её обнял.
— Ну что, начнём с воробышков? — прошептал он.
— Не знаю, — сказала Лена.
И были чудеса.
© Copyright Кокоулин А. А. ( [email protected])
